Протекторат (Призрачная реальность)
Шрифт:
— Нет, Алёна, вы не поняли меня. Ведь я спрашивал вас серьёзно, я не собирался насмехаться над вами. Как вы попали сюда… в наше время?
— Во всяком случае, не на построенной мной машине времени. Конечно, порой я мечтала вернуться в прошлое и всё изменить, я хотела спасти отца и тех людей, которые погибли вместе с ним. Но это были только мечты, я не верила в их осуществление. А целом моя жизнь после суда сложилась неплохо, я смирилась с происшедшим и перестала раз за разом оглядываться назад. Короче говоря, возвращаться в прошлое я не собиралась и никаких сознательных действий для этого не предпринимала. Всё случилось вопреки моей воле — то ли по чьему-то злому умыслу, то ли в результате непредвиденной флуктуации пространства-времени. Лично я думаю, что второе.
Докурив сигарету, Алёна раздавила её в пепельнице и выпила из своей чашки остаток кофе.
— Я довольно быстро сориентировалась в ситуации и поняла, что не сплю и не брежу. Окончательно убедившись, что я попала в прошлое — или в другую реальность, где время течёт чуть медленнее, — я решила воспользоваться случаем и предотвратить гибель отца. Сначала я собиралась предупредить саму себя или припугнуть доктора, но потом… потом пришла к выводу, что самый верный способ — убийство. Я не чувствовала никакой жалости к Юрию Довганю, ведь в моей реальности он обрёк на смерть два десятка людей, в том числе меня — и не его заслуга, что я осталась в живых. А вдобавок на суде выяснилось, что он совращал своих пациенток. Я избежала этой участи, наверное, только потому, что была слишком взрослой как на его вкус. Словом, он вполне заслуживал смерти.
— Это ущербная логика, Алёна, — возразил я. — Никто не вправе решать, заслуживает ли человек смерти. Жизнь священна. Даже жизнь такого негодяя, как доктор Довгань.
— Да, знаю. Думаете, я не мучаюсь этим? Почти каждую ночь он приходит ко мне во сне, я часто просыпаюсь от кошмаров, иногда подолгу не могу заснуть… Но ведь я защищалась! Я защищала себя, своего отца, других людей — и тех девочек, которых он ещё мог совратить, если бы остался в живых. Доведись мне начинать сначала, я поступила бы точно так же. Ну, разве что сделала бы всё аккуратнее. Я была слишком неосторожной и совершила массу ошибок, действуя в полной уверенности, что у моего второго «я» будет стопроцентно непробиваемое алиби. В прежней реальности я вообще не пошла в тот день на приём. У меня было свидание с… с одним человеком. Мы встретились в Национальном парке, долго там гуляли, обедали в ресторане, катались по озеру и вернулись в город только к семи вечера. А в этой реальности всё произошло иначе: мой друг не пришёл на встречу, и я-вторая, прождав его битый час, отправилась в медцентр, где едва не столкнулась лицом к лицу со мной.
— Что за друг? — поинтересовался я. — Вы… вы-вторая ничего о нём не говорили.
— А зачем было говорить? Ведь он не пришёл, поэтому не мог засвидетельствовать алиби, и та, другая Алёна решила не втягивать его в скандал. Ему уже под сорок, у него есть жена и двое детей. В обеих реальностях наша связь прекратилась, как только я попала в тюрьму.
«Так вот что значили её слова о „сопляках из школы“! — подумал я, вспомнив наш разговор накануне суда. — Её не интересуют сверстники, она предпочитает зрелых мужчин…»
Сознательно я ещё не решил, верить ей или нет, но в глубине души уже начинал убеждаться, что она не лжёт. Очень уж искренне звучали её слова, очень многое они объясняли в поведении прежней Алёны. И перемены в нынешней Алёне становились для меня всё более очевидными, всё сильнее бросались мне в глаза. С первого дня нашего знакомства я видел в ней женщину, и не мог не признать, что она, в отличие от той девушки, которую я знал полтора месяца назад, действительно была женщиной…
— Стало быть, — произнёс я, — это вы сообщили Ричарду Леклеру об эксперте Сверчевском?
— Конечно, я. У Алёны-второй были слишком ограниченные возможности, чтобы проникнуть в секретные файлы следствия. К тому же она, бедненькая, совсем не понимала, что с ней происходит. Мне очень хотелось связаться с ней
— Почему?
— А вы сами подумайте. Если бы Сверчевский не раскололся, то её единственным шансом были бы показания на «детекторе правды». А представьте, как отреагировал бы судья на её рассказ о двойнике из будущего! Он, скорее всего, отменил бы вердикт присяжных — но только для того, чтобы надолго упечь её в психушку. — Алёна горестно вздохнула. — Хотя теперь я понимаю, что это было бы лучше. Гораздо лучше, чем то, что случилось. Пусть и в психушке, но я-вторая осталась бы жива. А так… Террористы добрались до отца даже без помощи доктора Довганя и заодно устранили из реальности лишнюю Алёну. Всё вернулось в круги своя — разве что я стала почти на год старше. А что такое год по меркам Вечности!
— Положим, вы говорите правду, — произнёс я. — Но вы так и не объяснили, почему я рассказал вам о яхте и Юлином дневнике.
— Всё очень просто, Игорь, — проникновенно ответила Алёна. — Вскоре после суда мы стали друзьями. Очень близкими друзьями. Вы понимаете, что я имею в виду?
Некоторое время мы молчали. Я напряжённо обдумывал последние слова Алёны, а она смотрела на меня с нетерпеливым ожиданием. В конце концов она не выдержала:
— Вы не верите? Вам нужны доказательства? Пожалуйста, нет проблем. Я могу рассказать такие вещи о вас, которые может знать только жена или любовница.
— Нет, не надо, — вяло покачал я головой. — Это излишне. Я… я допускаю такую возможность. Если всё остальное правда, то и это… очень похоже на правду.
По губам Алёны скользнула печальная улыбка:
— Вижу, между вами и моим вторым «я» тоже кое-что назревало, но так и не нашло своего логического продолжения. А жаль, очень жаль — ведь тогда бы Алёна-вторая осталась на Дамогране и не погибла вместе с отцом… — Она поднялась с кресла и медленно прошлась по комнате. Потом повернулась ко мне и сказала: — Только поймите меня правильно, Игорь, я вовсе не набиваюсь к вам. Я не солгала насчёт письма, я его действительно получила. Другое дело, что я страшно обрадовалась ему и немедленно побежала к вам, даже не проверив его подлинность. Вы… вы должны верить мне. Для меня это очень важно.
— Я верю вам, — мягко ответил я. — И вообще, я не вижу ничего плохого в том, что вы пришли ко мне — по приглашению или без него. Учитывая то, что вы рассказали, это естественный поступок. Я даже удивляюсь, почему вы не сделали этого раньше. Ведь вам не нужно было искать предлога для нашей встречи. Вы могли просто зайти ко мне в гости.
Алёна явно смутилась и потупила глаза.
— Я бы так и сделала, я бы давно к вам пришла, но… — Она умолкла в нерешительности и бросила на меня растерянный взгляд. Затем, набравшись смелости, продолжила: — Я встретила одну девушку. Не знаю, что со мной случилось, но я… я влюбилась в неё по уши. — Её щёки запылали ярким румянцем. Чувствовалось, что это признание даётся ей с огромным трудом. — Я будто с ума сошла. Никогда раньше меня не влекло к женщинам, а тут… Наверное, это последствие шока. Я вторично потеряла отца, с ним погибла и моя… моя сестра, все мои попытки улучшить прошлое ни к чему не привели… А Тори всегда была со мной такой доброй, такой внимательной, такой отзывчивой…
— Что?! — воскликнул я. — Тори?!
Алёна удивлённо посмотрела на меня:
— Да, её зовут Тори. А в чём дело?
Глава 16
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
— Даже не знаю, мисс, — задумчиво промолвил Генри Янг, выслушав мой долгий рассказ, который я закончила эпизодом с Келли Симпсон. — Может, вам стоило позвать меня. Я бы постарался всё уладить.
Мы находились в номере одного из монреальских отелей, где Генри поселился по прибытии на Дамогран. Широкое окно его гостиной выходило на набережную Оттавы. В другие времена года вид, наверное, открывался замечательный, однако сейчас, на грани осени и зимы, укрытая туманом река выглядела такой же серой и унылой, как и затянутое тучами небо над ней.