Против течения
Шрифт:
— Что-то мне это напоминает слова дедушки Ленина «Учиться, учиться и учиться» — громким шёпотом пробормотал Йошка Броз.
— Не богохульствуйте, молодой человек. — Делает ему замечание Елена Чаушеску.
Часа через два, когда все уже устали от бесплодных попыток выжать что-нибудь ценное из чиновничьих мозгов, давно забывших, что значит «работать головой», обсуждение внезапно переросло в перепалку. Всплыли старые обиды и претензии, особенно почему-то наседали на болгар. Чаушеску намекала, что пора разобраться, наконец, с Южной Добруджей, Йошка Броз по горячности требовал вообще вернуть в состав Союзной Республики Македонии западные области Болгарии, населённые частично македонцами,
— Товарищи! — наконец попытался призвать к порядку разошедшихся гостей Тодор Живков, — то-ва-ри-щи! Мы же с вами коммунисты-интернационалисты. Будьте же взрослыми людьми! Я предлагаю сделать перерыв, выпить вина, водки, чая, кофе, кому что нравится, вот десерты тут какие-то, пойти пройтись по парку, подышать свежим воздухом. Сегодня, к нашему удовольствию, природа сделала нам подарок. Выгляните в окно! Как ярко светит солнце. Это символ! Символ и призыв к взаимопониманию. Через час, нет, через два, давайте соберёмся ещё раз и подумаем вместе, что же мы всё-таки можем сделать. Товарищ Чаушеску, когда вас будут расстреливать, вряд ли вам будет интересно, кому принадлежит Южная Добруджа.
Чаушеску обиженно поджала губы, но промолчала, сознавая правоту старого болгарина.
Тем временем Живков подошёл к Джурову:
— Добри, я бы хотел тебя попросить об одном маленьком одолжении, не сообщать русским о нашем сегодняшнем собрании. Нет, не так! Лучше ты расскажи своим кураторам что-нибудь нейтральное.
— Например?
— Например, что мы искали почву для объединения всех стран народной демократии в едином Балканском союзе.
— Тошко, а ты не боишься, что тогда они точно испугаются и с перепугу устроят нам сибирские каникулы?
— Ну, не дурак же Андропов! Он же понимает, что балканские страны никогда ни до чего не договорятся. А такие собрания могут вернуть и Югославию, и Албанию в «семью соцстран».
— Хорошо, это может быть хорошей маскировкой.
…
Погода, несмотря на солнце, не способствовала прогулкам, ноябрь с его влажным и пронизывающим ветром быстро загнал всех обратно под крышу виллы. Однако эфиопский кофе был превосходен, болгарский «Мавруд» из личных подвалов главы Болгарии тоже соответствовал уровню встречи.
— Друзья! — Снова взял слово хозяин. — Я, кажется, нашёл выход из того тупика, в который мы с вами зашли. Я предлагаю сделать следующим образом…
ГЛАВА 21. НАД СЕДОЙ РАВНИНОЙ МОРЯ
Через неделю после Нового года в университетах Софии, Белграда, Бухареста, Загреба, Ясс и Тираны появились объявления. В них студентам предлагалось принять участие в конкурсе эссе на тему развития некой абстрактной страны с параметрами, приблизительно напоминающими Болгарию или Румынию. Призовой фонд был просто по царски щедр, сроки коротки, а требования чрезвычайно просты. Все участники, высказавшие хоть какие-то собственные мысли, приглашались на собеседование. После собеседования, тех парней и девушек, чьи ответы казались комиссии интересными, предлагалось участие в работе «группы исследователей», с покрытием всех расходов.
В результате были отобраны команды по десять человек от каждой страны и назначена интеллектуальная игра на период каникул после зимней сессии.
Кроме того, всем звёздам научной фантастики и футурологии были высланы именные приглашения для участия в игре.
Саму игру решили провести на острове Санторин, сняв через подставных лиц самый большой местный отель. Отельеры рады были заработку, поэтому легко согласились сохранять конфиденциальность всего происходящего.
Начало мероприятия было назначено на 24 января. Организаторы почему-то решили, что в университетах сессия уже закончится. Следствием этого стало то, что приехать смогло только пара десятков студентов. Зато совершенно неожиданным был наплыв маститых писателей-фантастов. Начиная от патриарха научпопа или сайнс фикшн Фредерика Пола и заканчивая молодыми начинающими дарованиями из области прогностики и футурологии. Дайана Халперн, Фрэнсис Фукуяма, Льюис Либби и ещё с десяток молодых, но уже успевших дать о себе знать будущих звёзд.
Январское небо над кальдерой древнего вулкана Фера вечером первого дня симпозиума висело так низко, что казалось, вот-вот зацепится сивыми клочьями облаков за верхушки кипарисов окружающих отель. Ветра не было, от этого серое море казалось стальным листом, уходящим к горизонту. Температура к вечеру упала до плюс десяти. Быстрые зимние сумерки заволокли сгущающейся пеленой окрестный берег. Лишь свет в домиках немногочисленных местных жителе на противоположном берегу кальдеры свидетельствовал о том, что жизнь на планете всё-таки существует. С танцпола на первом этаже доносилась бодрая танцевальная «Friday night», напоминая о том, что всякая рабочая неделя должна заканчиваться шумной пятничной вечеринкой.
Константинос Цацос в тёплой лыжной куртке стоял на балконе старого отеля «Анессис». До сегодняшнего дня президенту ещё ни разу не довелось побывать в этом необыкновенном месте. Цацос был далеко не молод, поэтому отдавал себе отчёт, что этот симпозиум может не прийтись по вкусу ни ЦРУ, ни КГБ. Только после долгих уговоров соседям, а по совместительству коммунистическим диктаторам, удалось добиться его согласия на проведение тайного симпозиума на территории Греции.
К вечеру первого дня Цацос удостоверился, что напрасно поддался на уговоры Тодора Живкова. Особенно после выступления этого странного американца Джорджа Фримана. Фриман открыто заявил, что, видите ли, малые государства суверенны чисто декоративно, ибо должны играть роль сателлитов крупных и сильных политических игроков. Ни Албания, ни Югославия, ни Швеция со Швейцарией его не убедили.
Цацос поплотнее запахнул полы куртки и поёжился. С моря внезапно задул пронизывающий холодный ветер. Однако мысли президента независимой Эллады, пять лет назад сбросившей «чёрных полковников», продолжали крутиться вокруг сегодняшних выступлений. Основная цель, озвученная организаторами — «Условия для успеха малых государств» была ему близка. В какой-то момент Цацосу даже стало жаль, что на следующий день утром он будет вынужден вернуться в Афины к текучке государственных дел. Внезапно в носу зачесалось, и президент громко чихнул.
— На йесте кала [192] ! — услышал он чей-то приятный баритон у себя за плечом.
— Эвхаристо! — машинально ответил он на приветствие, тут же обернувшись к внезапному собеседнику.
— Как вам сегодняшнее заседание? — рядом с ним стоял высокий мужчина с густыми бровями и очень глубоко сидящими глазами. Что-то в нём показалось знакомым Цацосу.
— С кем имею честь?
— Василис Василикос, греческий писатель, волею судеб.
— Так вот почему ваш облик мне знаком. Наверное, я видел вас в газетах, или по ТВ.
192
На йесте кала (греч.) — Будьте здоровы