Против течения
Шрифт:
Общий итог единственной беседы на эту тему – все, что Роллан мог позволить. Все заметили, каким тихим и удрученным он стал после сражения в порту, но вначале Абеке думала, что все объясняется утратой Хрустального Полярного медведя. В конце концов, талисман ведь был у Роллана перед тем, как появился грабитель-морж.
Но потом, две ночи спустя, на пути к замку Зеленых Мантий, Роллан рассказал им всю правду. О том, как Айдана оставила его в младенчестве, так как из-за неустойчивой связи с духом зверя у нее помрачался рассудок, и для сына было слишком опасно находиться рядом с приходящей
По словам Роллана, кто-то другой завладел ее телом. Нечто нечеловеческое отразилось в глазах Айданы и заставило ее попытаться убить родного сына.
Абеке до сих пор содрогалась, вспоминая этот рассказ. Она не могла даже представить, какие чувства рождаются в душе при виде близкого человека, одержимого темной силой. Или, еще хуже, как самой быть тем, кто потерял всякий контроль над собственным телом. Представить себя, бросающуюся на родных с неудержимой яростью. Разве может быть что-то хуже?
Бедный Роллан. Никто не знал, удастся ли ему снова повидать маму, или сможет ли Айдана действительно быть ему мамой снова после того, как выпитая Желчь стала ею управлять.
Но он не хотел больше об этом говорить. Таким оказался итог его рассказа: Роллан заявил, что не собирается терпеть сочувственных разговоров, жалостливых взглядов, грустных лиц – за подобное он заставит Эссикс на них кричать. Что сделано, то сделано, и правда, по его словам, заключалась в том, что по-настоящему мать была для него незнакомой, чужой женщиной, и поэтому он сомневался, что станет по ней сильно скучать.
Абеке понимала, что это ложь – но такая ложь требовалась Роллану.
После той ночи он принялся, как прежде, насмешничать над всем, да еще прибавилось хвастовство тем, как здорово Эссикс теперь отправляется в спячку (иногда).
Абеке знала, что Тарик тревожится за Роллана. Все они тревожились… но ничего не могли сделать для него, кроме как не лезть к нему в душу.
– А у тебя были другие видения? – обратилась Ленори к Конору. – Мулоп с тобой говорил?
– Гм… Я бы не сказал, что прям уж говорил, – ответил Конор.
Потом он провел рукой по светлым волосам, смущаясь.
– Я только что сказала Абеке, что видения с Мулопом всегда немного странные, – кивнула Ленори. – Что тебе приснилось?
– Началось все как в прошлый раз, – заговорил Конор. – Я парил в воздухе над множеством островов – сверху они казались тысячами крохотных зеленых и белых овец, пасущихся на воде. Потом темное облако чернил стало окрашивать море с юга, и каждый остров чернел, когда оно его достигало. А потом…
Он запнулся, глядя на Роллана.
– Продолжай, – ободряюще сказал Тарик. – Он не станет тебя высмеивать.
– Обязательно высмею, – возразил Роллан. – Но пусть это тебя не останавливает.
– Потом гигантские щупальца показались из воды, они принялись собирать зеленые острова и швырять их в черные, словно в игре в шарики. И чернила тоже отогнали. А после щупальца указали на меня и вроде как… ну… помахали. Под конец они скрылись под воду, а я проснулся. – Конор выжидательно смотрел на Роллана.
– Нечестно, – заключил тот. – Это вообще почти не смешно.
– Не много полезного для нашего путешествия, – сказала Ленори, – но уверена, Мулоп пытается привлечь наше внимание.
– Думаю, мы все делаем верно, – заметила Абеке. Услышав все сказанное Конором, она стала лучше относиться к плану. Конор улыбнулся, и Абеке почувствовала тепло благодарности в груди. «Хоть один из друзей ведет себя как настоящий друг».
– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р…
От утробного рыка, пронесшегося над палубой, волоски на коже Абеке встали дыбом. Обернувшись, она увидела Уразу в боевой стойке. Хвост леопарда хлестал из стороны в сторону, а синие глаза, полные ярости, не отрывались от совершенно безобидной на вид чайки.
«Чайка?»
Серо-белого окраса птица сидела на одной из рей над Зелеными Мантиями, слишком высоко, чтобы Ураза могла прыгнуть и схватить ее. С виду она ничем не отличалась от сотен других чаек, круживших поблизости.
Птица щелкнула клювом и склонила голову, глядя на Уразу черными глазами-бусинками.
– Ураза? – проговорила Абеке. – В чем дело?
Птица медленно повернула голову в их сторону. Ее взгляд миновал Абеке, и та ощутила холодную волну, пробежавшую по спине. И вдруг чайка уставилась на Конора.
– Похоже, ты обзавелся поклонницей, – шутливым тоном сказал Роллан. – Видишь, а я тебе сколько раз уже твердил: мойся чаще. Не несло бы от тебя рыбой, тогда и…
Чайка вскрикнула – настолько пронзительно, словно из нее разом вырвали перья.
А потом она ринулась камнем вниз прямо в лицо Конору.
3
Буря
Перья были повсюду, окружали его, заслоняли небо, друзей, не давали нормально дышать. Серо-белые крылья бешено колотили по ушам Конора, как кузнечные молоты, словно чайка стремилась вышибить ему мозги. Невероятно острым клювом она ударяла в его лицо, метя в незащищенные глаза, и в горло.
Конор завопил и попятился. Чайка продолжала нападать, он почувствовал, как разом лишился нескольких прядей волос. Он попытался закрыть голову руками, и птица тут же кинулась к карману его куртки.
– Гранитный баран! – расслышал он голос Мейлин, донесшийся словно откуда-то издалека. – Она пытается украсть один из наших талисманов!
– Это дух зверя! – кричал Роллан. – Она служит захватчикам!
Конор чувствовал, как остальные пытались отогнать чайку, но та не сдавалась. Он бросился на палубу и перекатился, подставив птице спину. Удары продолжали сыпаться на него. Конор обеими руками стиснул каменную фигурку в кармане. Он не потеряет еще один талисман, даже если чайка попытается выклевать его глаза.