Протокол 06 «Ева»

Давыдова Юлия Викторовна

Вадим с женой встали у стекла, вдающегося полукругом в пространство космоса. С этой точки казалось, что ни за тобой, ни по бокам от тебя нет ничего, кроме чёрной пустоты с висящим в ней огромным шаром. За дымкой атмосферы планеты угадывались океаны и границы материков.

–  Так похожа на землю, - прошептала Нина.

Она так и не отпускала Вадима из объятий. Держала руки сцепленными в замок за его спиной.

–  Помнишь теорию замкнутой вселенной?

–  Вселенная - это шар, - усмехнулся Вадим. - Чем дальше и быстрее двигаешься, тем выше вероятность

встретить самого себя, догнав исходную точку своего появления.

–  Ты в это веришь? - спросила Нина.

Вадим пожал плечами:

–  Если речь об энергетическом теле, то… да. Я - энергия, перемещаюсь по круговой траектории и догоняю свой собственный энергетический след. Дежавю, родовая память, сны, в которых видишь себя в других мирах, в прошлой жизни, или в будущем. Что это, если не постоянный поток информации, курсирующий по замкнутым линиям вселенной?

Нина улыбалась:

–  Мы стали ближе к самим себе из прошлого или из будущего примерно на двадцать тысяч световых лет. Люблю тебя.

К ним внезапно подошёл знакомый капитан:

–  Орлов, до отбытия на планету зайдите к начальнику станции.

–  Есть. Иду. Что случилось? - взволнованно спросил Вадим.

–  Ничего, всё хорошо, - офицер улыбнулся. - Вас хотят поздравить с успешным началом службы.

–  Иди, мой герой, - отпустила Нина мужа. - Я буду ждать тебя здесь.

Вадим усмехнулся, направился за капитаном, но в какой-то момент обернулся, взглянул на жену. Она стояла, опираясь рукой на перила и скрестив стройные ноги. Форменный костюм облегал её спортивную фигуру, тугая коса гладких волос цвета карамели лежала на груди. А за её спиной томным голубым светом сиял шар планеты.

–  Дежавю, - прошептал Вадим.

Так ясно показалось, что он уже видел эту картину. Только тогда в ней не было цвета. Была фигура женщины, тонкий полукруг перил под её рукой и этот шар на пустом пространстве. Будто рисунок на белой бумаге графитовым карандашом…

* * *

–  Голубчик! - Пётр Германович всплеснул руками, войдя в комнату своего больного. - Только очнулись и сразу рисовать!

Александр дрожащей рукой водил карандашом по бумаге. Балашов обтёр лицо мальчика влажным полотенцем, подал ему горячее питьё, забрал из рук рисунок.

Молодой граф был одержим странными образами. Особенно в те моменты, когда жизнь его висела на волоске. В прошлый раз после бреда от высокой температуры рисовал летающие экипажи, высокие здания в сто этажей и весьма точные звёздные карты. К удивлению всех четырнадцатилетний Александр понимал астрономию с первых строчек и уже знал астрономическую навигацию не хуже гардемарин Морского кадетского корпуса.

А сейчас, пока мальчик делал глотки липового чая с мёдом, доктор присел рядом с ним и разглядывал рисунок, совсем не похожий на другие.

–  Милейшая особа, хоть и одета в мужскую пижаму. К тому же она ей мала, смотрите, как обтянула! - пошутил Пётр Германович.

Александр улыбнулся:

–  Это моя жена.

–  Вот оно как, - усмехнулся Балашов. - А не рано ли вам, Александр Михайлович, о женитьбе думать? Успеете, голубчик. Лучше отдохните немного. Такую лихорадку победили.

Доктор оставил рисунок рядом с подушкой своего подопечного, помог ему лечь, накрыл одеялом. Александр не возражал. Сказывалась слабость после минувшей ночи.

–  Вот и славно, - сказал Балашов, уходя и прикрывая дверь.

А молодой граф всё смотрел на девушку, нарисованную его рукой. И в мыслях снова стоял рядом с ней в странном корабле, плывущим в чёрном пространстве среди звёзд и планет.

–  Я тебя найду, - прошептал Александр, засыпая, - через тысячу лет найду.

Три холодных лета

Лето первое: юность

Утренний дождь разбудил Сергея. Капли стучали по стеклу, настойчиво разрушая сон. За окнами пустовала тьма, будто глубокой ночью, но Тормаев чувствовал утро. Тёмное, холодное, мокрое утро.

Он потянулся, откинул одеяло, приподнялся грудью к коленям, пробуждая мышцы живота.

– Тор… - голос Володи Горина с соседней кровати нарушил тишину, - прекрати.

– Подъем, - ответил Сергей, - минут пять.

Володя натянул одеяло на нос и захрапел. Но комната постепенно просыпалась. Парни зашевелились:

– Тор, ты, что ли опять? Чего тебе не спится?

– Утро, - засмеялся Сергей.

– Зараза…

Это было беззлобно. Курсанты отделения вставали по биологическим часам своего сержанта последние лет пять. Подъем периодически объявлялся в разное время с целью застать их врасплох, но Тормаев никогда не ошибался. Так что парни начали вставать.

Сергей натянул спортивную форму, прислушался к зданию. Было без пяти семь, и в это время эхо длинных коридоров передавало редкие звуки очень чётко. Поэтому шаги офицеров, приближавшихся к расположению, звенели в тишине.

– Подъем, - тихо сказал Сергей.

Створки раздвижных дверей мягко поехали в стороны, ярко вспыхнули лампы.

– Подъём!
–  прогремел хор командиров трёх отделений, входящих в расположение курсантов.

Тишина рассеялась в то же мгновение.

– Доброе утро!
–  майор Рорин прошёл вдоль кроватей.
–  Солнца нет как всегда, но я вам посияю!

Благодаря громкому голосу и широкой улыбке командир отделения задавал радужный тон любому серому началу дня. Он окинул взглядом своих парней, которые оделись ещё до первой утренней команды, и довольно кивнул:

– Строиться!

Секунды метаний закончились ровными рядами.

– За мной!
–  распорядился майор.

Они опередили остальные отделения на несколько минут, возглавили общий строй и все вместе отправились на тренировочную площадку.

Небо неподвижно застыло над ней. Облака сбросили воду ещё ночью и теперь просто взирали на копошащиеся в грязи фигурки людей. Командир курса полковник Котов командовал утренней зарядкой.