Протокол «Сигма»
Шрифт:
– Но ведь все это – давняя и не имеющая отношения к современной жизни история!
– Вряд ли ее можно назвать не имеющей отношения к жизни, особенно если вы – один из людей, живших в те давние годы и в значительной степени причастных к этой самой истории, – непреклонно продолжал Ленц. – Я говорю о престарелых государственных деятелях, отставных дипломатах, бывших высокопоставленных чиновниках, прежних сановниках, которые в молодости сотрудничали с Бюро стратегических служб. Думаю, что, когда они сидят в библиотеках и пишут свои мемуары, они не могут не испытывать некоторой неловкости. – Он пристально вгляделся в прозрачную жидкость в своем
Снова появилась Ильзе. В руке она держала небольшую книжечку в кожаном переплете; на корешке Бен разглядел тисненые золотые буквы: Гёльдерлин.
– Вижу, джентльмены, вы все еще продолжаете обсуждать ту же тему, – сказала она.
– Так что вы, конечно, понимаете, – почти спокойным голосом произнес Ленц, обращаясь к Бену, – почему нам приходится быть в некоторой степени настороже. У нас много врагов.
– Моему мужу часто угрожают, – добавила Ильзе. – Есть крайне правые фанатики, почему-то считающие его ренегатом, человеком, предавшим дело своего отца. – Она холодно улыбнулась и вышла в соседнюю комнату.
– Если говорить откровенно, эти фанатики волнуют меня меньше, чем корыстные псевдорационалисты, которые просто не могут понять, почему я не хочу оставить в покое спящую собаку. – Взгляд у Ленца был тревожным. – И которые могут подбить своих друзей на достаточно резкие действия для того, чтобы их золотые годы так и остались в глазах людей золотыми. Но я увлекся. У вас были какие-то вопросы, касающиеся послевоенного периода, вопросы, на которые я, по вашему мнению, мог бы найти ответы.
Юрген Ленц рассматривал фотографию, держа ее обеими руками. На его лице застыло напряженное выражение.
– Это мой отец, – сказал он. – Да, это он.
– Вы очень похожи на него, – заметил Бен.
– Настоящий наследник, да? – с ощутимым сожалением в голосе отозвался Ленц. Теперь он уже не был очаровательным приветливым хозяином. Он пристально вглядывался в снимок. – Помилуй бог, нет. Этого не может быть. – Он откинулся в кресле; его лицо сделалось белым, как бумага.
– Чего не может быть? – Бен был неумолим. – Расскажите мне, что вам известно.
– Это не подделка? – реакция Ленца оказалась точно такой же, какой была у историка Карла Меркандетти.
– Нет. – Бен глубоко вздохнул и твердо повторил: – Нет!
Гибель Питера, Лизл, и кто знает, скольких еще людей – бесспорная гарантия подлинности этой фотографии.
– Но ведь «Сигма» – это миф! Сказки старых бабушек! По крайней мере мы все убеждали себя в том, что дела обстояли именно так.
– Значит, вы знаете о ее существовании?
Ленц наклонился вперед.
– Вы должны помнить, что в той суматохе, которая творилась после войны, ходило
– И какова же была суть этого договора?
Ленц безнадежно покачал головой.
– Увы, но я этого не знаю, мистер Хартман; вы позволите называть вас Бен? Сожалею. Но я до сегодняшнего вечера никогда не принимал эту историю всерьез.
– И не знали об участии в этой организации вашего собственного отца?
Ленц снова медленно покачал головой.
– Вы знаете куда больше меня. Возможно, об этом что-то знает Якоб Зонненфельд.
Зонненфельд… Зонненфельд был самым известным из остававшихся в живых охотников за нацистами.
– Он согласится помочь мне?
– Как главный благотворитель его института, – ответил Ленц, – уверяю вас, что он постарается. – Ленц плеснул себе еще немного спиртного, видимо, чтобы взбодриться. – Но мы с вами все время танцуем вокруг одной проблемы, не так ли? Вы до сих пор не объяснили, каким образом оказались вовлеченным в эти дела.
– Вы знаете человека, стоящего рядом с вашим отцом?
– Нет, – ответил Ленц и, прищурившись, снова вгляделся в снимок. – Он немного похож… но это тоже невозможно.
– Возможно. Рядом с вашим отцом сфотографирован мой отец. – Голос Бена звучал совершенно бесстрастно.
– Но это же бессмыслица, – возразил Ленц. – Вашего отца знают все в моем мире. Он великий филантроп. Воплощение добра. И вдобавок ко всему – уцелевшая жертва холокоста. Да, этот человек имеет сходство с вами… даже очень похож на вас. Но повторяю: это бессмыслица.
Бен горько рассмеялся.
– Мне очень жаль. Но события и явления утратили для меня смысл в тот момент, когда мой старый приятель по колледжу попытался убить меня на Банхофштрассе.
Взгляд Ленца погрустнел.
– Расскажите, как к вам попала эта фотография.
Бен рассказал Ленцу о событиях последних нескольких дней, стараясь по мере сил сохранять бесстрастность.
– В таком случае вам тоже известно, что такое опасность, – торжественно произнес Ленц. – Существуют нити, невидимые нити, которые связывают эту фотографию со всеми этими смертями.
Бен почувствовал, что его охватывает отчаяние: он изо всех сил старался сложить всю информацию, в том числе и ту, которую дал ему Ленц, в единую картину, которая имела бы хоть какой-то смысл, но вместо того, чтобы проясниться, все становилось еще запутаннее, еще невероятнее.
Бен сначала уловил запах духов Ильзе и лишь потом услышал шаги.
– Этот молодой человек приносит с собой опасность, – сказала она мужу, и голос ее был при этом скрипучим, как шелест наждачной бумаги. Она повернулась к Бену: – Извините меня, но я не могу больше молчать. Вы привели к этому дому смерть. Моему мужу уже много лет грозит постоянная опасность со стороны экстремистов из-за того, что он постоянно ведет борьбу за справедливость. Я сочувствую вам – вы перенесли много бед. Но вы очень легкомысленны; вы, американцы, все такие. Вы пришли сюда, чтобы под вымышленным предлогом встретиться с моим мужем ради своей собственной, частной вендетты.