Провал операции «Z»
Шрифт:
— Мы можем увидеться во Франции? — спрашивает меня Антигона.
— С превеликой радостью, милая девочка.
Когда мы в темпе проходим за колонной, я решаю воспользоваться случаем и клею ей поцелуй в стиле экспрессо, как кофе, горячий! Она краснеет, но не манерничает и не сопротивляется. Воспитанная девочка.
Несмотря на огромные деньги, она очень мила.
Все имеет свой конец, даже самба. Наш танец, как я вам говорил выше, заканчивается на двух ля-ля, ля-ля.
Музыканты хотят устроить себе небольшой перекур, но в это время происходит новое событие. Толстяк выходит на середину зала и, привлекая к
— Короли и королевы, заместители королев и принцы, президенты и президентши, — атакует он с ходу. — С целью немного разнообразить меню и не обращая внимания на знаки господина профессора В. Кюветта, воображающего, будто он в автобусе и хочет выйти на остановке по требованию, я вам сейчас оглашу одну новость. Присутствующая здесь мадам Ла Кавале, с которой я только что имел честь общаться, нашла красивым мой голос в тембре баритон-бас с субтитрами и решила спеть со мной дуэтом, то есть я и она. Совершенно случайно она также знает мою любимую песню, я бы сказал, гимн о каторжниках. Так вот, она их знает на ихнем, итальянском, но на это наплевать, поскольку, как известно, ноты как свисток паровоза — интернациональны! Если вы не против пения в принципе, мы вам тут сейчас сбацаем быстренько, как на газу. Прошу вас всех вместе подтягивать куплет, значит, хором. Я вам покажу где!
Если не знаете слова, тогда можете петь тра-ля-ля, но музыкально, ясно?
С некоторым недоверием, но тем не менее охотно, ради разнообразия, гости соглашаются. Папаша Окакис даже провозглашает такую мысль вполне достойной. Он отдает распоряжение подтащить рояль в центр зала.
Несчастный вдовец — он еще ни о чем не знает! Я вижу, как он глазами ищет свою супругу. Возможно, он думает, что она пошла проверить состояние Гомера. Ух, что начнется, когда обнаружат сразу три трупа, все начнет бурлить, как в кастрюле, можете поверить мне на слово!
Придется вызывать полицию с дубинками, чтобы погасить панику. А когда коронованные гости узнают, что остров отрезан напрочь от остального мира, тут — о-ля-ля! — придется подносить к их августейшим носам нашатырь, дабы очухались. Но пока все чинно благородно.
Слуги поднимают капот рояля, чтоб двигатель не грелся. Один из них чистит молоточки и клапаны пастой «Сигнал», другой натирает педали газа и сцепления кожей зомби. Словом, инструмент к запуску готов.
Как и после завтрака, королева-маманя Мелания садится за клавиши.
Она не знает гимна каторжников, как и своего собственного, у нее нет партитуры, но Ла Кавале объясняет, что нужно всего лишь вовремя нажимать на клавиши 24,6-бис, 14,11,29,2,8,19-бис, 12,44,39,17, 48 и 30, чтоб не выбиваться из общего звукового потока. Поскольку Мелания мудрая женщина (она недобрала в 1881 году до получения диплома лишь сорок очков, так как не смогла постичь таблицу умножения из-за удаления миндалин и пропустила по слабости здоровья весь год, что часто случается в королевских фамилиях), по причине природного ума и врожденной интеллигентности (по крови) она все быстро схватывает.
Итак, на сцене дуэт Ла Кавале — Берюрье. Отныне человечество делится на две части: первая — та, что присутствует при выступлении эпохального дуэта, и все остальные. Я рекомендую вам примкнуть к остальным!
Стартером служит Ла Кавале. Она испускает сильно-сольное си-бемоль, затем тремоло в той же тональности. И тут, как тракторный двигатель от пускача, вступает Берю. Он изрыгает несколько гласных и умолкает, затем снова дребезжат стекла от надрыва лучшего в мире контральто.
Впечатление сильное — будто спускают воду из старой ванны.
Коронованный народ начинает смеяться, они получают настоящее удовольствие. Но Толстяк плевать на всех хотел. Закрыв глаза, рука об руку с замечательной Ла Кавале, он бурчит, хрипит, срывается на фальцет, выворачивает желудок, вспучивает живот, надрывается, зеленеет, затем таращит глаза, снова закрывает, при этом у него отрываются пуговицы брюк и лопается прекрасная крахмальная манишка.
Вдруг на очередном фа у него изо рта вываливается вставная челюсть и падает на крышку рояля. Аппарат для терзания бифштексов скользит по крышке розового дерева и падает на клавиатуру. И надо же такому случиться, что именно в этот момент Мелания решается стукнуть по клавише, где лежит, от удивления раскрыв лопасти, вставная челюсть.
Мамаша королева берет аккорд, и челюсти смыкаются на монаршем пальце.
Мелания взвизгивает! Гости, думая, что так задумано по сюжету, кричат от восторга сильнее королевы.
Но Берю не перекричать, он поднимается на пару тонов выше, что вызывает у присутствующих разные чувства и мысли. На эстраде музыканты корчатся в судорогах. Эдгар Слабуш предвидит крупные неприятности в верхах. Что касается Мелании, то она, бедняжка, сосет палец, стараясь утихомирить боль в ревматических суставах, и пропускает двадцать три ноты. Теперь старушка из предосторожности играет только левой рукой, и правильно делает, поскольку челюсть продолжает угрожающе скалиться. Не может же музыкантша вернуться в свое королевство с опухшим или забинтованным пальцем, а еще хуже — с ампутированным. Хоть протезирование в последнее время и сделало значительный скачок по пути прогресса, но нельзя же держать скипетр деревянной рукой.
Но Берю не унять, не остановить. Легче расслышать пук мухи во время землетрясения, чем всякие там фа-диезы Ла Кавале. Она, конечно, старается изо всех сил, пытается обратить на себя внимание, берет такое оглушительное ля, что любая пилорама облилась бы горючими слезами от зависти, но куда там! Разве этого мажорика переорешь? Нужна дивизия тяжелых танков с прогревом двигателей, и то, я вам скажу, вряд ли!
Берю покрывает все и вся! Он сеет бурю и, как результат, пожинает ветер! (Я не ошибся — просто на кой черт мне кого-то цитировать!) Он в апогее своей вокальной силы, со вздувшимися венами на шее! Ла Кавале пускает петуха, ее знаменитое контральто тут не проходит. Теперь ей придется восстанавливать голос с помощью лишней пары анальных свечей.
Как прекрасен мой Берю в такой момент! Королева Мелания забыла о своем укушенном пальце, о боли в ушах. Она стоически переносит все!
Вот такие они, наши королевы! Они умеют страдать втихомолку. Возьмем, к примеру, Марию-Антуанетту. Разве она орала перед тем, как на ее голову свалился механический топор? Нет! И даже потом она ни слова не произнесла! Ни словечка! Молчание — вот в чем достоинство королей!
Наконец мы доходим до припева — пристегните ремни, поем все вместе!
Эхма, твою мать, Век свободы не видать, Каторжники мы-ы-ы!