Провалы во внешней политике России. От Венского конгресса до Минских соглашений
Шрифт:
Дипломатия – это непрерывная Олимпиада, где приходится постоянно соревноваться в отстаивании одной большой политики и великого множества малых политик.
Пролог
Однажды судьба забросила меня в курортный кубано-кавказский городок Горячий Ключ. Судьба звалась Людмилой. Жена предложила очередной оздоровительный отдых провести не в привычных чешских Карловых Варах, ставших непомерно дорогими для двух немолодых москвичей, а на курорте отечественном, тихом, малоизвестном и потому недорогом.
Еще до этого намерения я все чаще подумывал о написании книги по истории внешней политики и даже три месяца провел в архиве Министерства иностранных
Курорт этот с историей больше чем в сто пятьдесят лет и весьма целебными минеральными источниками из-за долгого отсутствия шоссейной и железной дорог не развивался, пребывая в тени двух курортов-знаменитостей: Сочи и Кавказских Минеральных Вод. Но с открытием железнодорожного сообщения и постройки автострады Краснодар – Черноморское побережье он получил второе дыхание и, как писали в рекламных текстах, стал привлекательным во всех отношениях.
Расположенный почти на полпути между Краснодаром и черноморским поселком Джубга и всего в 40 километрах от аэропорта, курорт Горячий Ключ уютно раскинулся у самого северо-западного подножия Кавказских гор на правом берегу горной реки Псекупс. Проезд на такси по недурно устроенной автостраде оказался недолгим и недорогим. Первое впечатление было действительно положительным. Особенно из-за убранных в красочный осенний наряд улиц с опрятными домами и безупречной планировкой, характерной для бывших военных поселений времен длительной Кавказской войны. Уюта городу добавляло природное обрамление из покрытой лиственными лесами невысокой горной гряды, которая, как ожерелье, украшала его с трех сторон. Мы без проблем поселились в одном из коттеджей одноименного с городом санатория на расстоянии 300 метров от питьевой галереи. Жене купили курсовку с полным набором оздоровительных процедур. Мой распорядок был свободным.
Каждое утро после двухчасовых литературных занятий за компьютером я делал перерыв и шел пить минералку с легким запахом сероводорода, который поначалу слегка раздражал, но по мере привыкания становился подозрительно притягательным. После питьевой галереи мимо приземистого курзала старой добротной постройки и памятника академику Ивану Павлову я направлялся в небольшую часовню для духовной подзарядки. При этом потрепанный московским круглосуточным грохотом организм жадно наслаждался тишиной живописного Дантова ущелья – местного памятника природы. Потом прогуливался вдоль реки до скалы Петушок – своеобразного символа курорта. Иногда переходил на другой берег Псекупса по Счастливому мосту. Так называли местные жители и отдыхающие, казалось бы, обычное инженерное сооружение, ставшее вдруг «счастливым» в силу прочно вошедшего тогда в моду у молодоженов обычая – навешивать на ограждения мостов обычные замки. Символизирующие, по их наивному, но прекрасному убеждению, крепость браков. От моста мощенные разноцветной фигурной плиткой дорожки вели к нескольким затейливо выполненным фонтанам и красивому новоделу – удачно стилизованному под древность отелю «Старый замок» с рестораном кавказской и черноморской кухни.
На главной аллее курортного парка напротив лечебного корпуса санатория внимание отдыхающих привлекало еще одно сооружение. Это был возведенный в XIX веке памятник в честь 50-летия курорта в виде кованой ажурной металлической арки на скромных колоннах, с несоразмерно массивными, но мастерски выполненными фигурами двух львов, возлежащих у основания каждой и царственно взирающих на снующую мимо них жаждущую исцеления курортную публику. Опирались львиные лапы на туши поверженных химерных животных. По задумке неизвестных скульптора и архитектора эта композиция явно символизировала победу целебной силы курорта над людскими недугами. Арка была самым знаковым и любимым местом для съемок на память о санатории и Горячем Ключе.
Во время ежедневных прогулок я не единожды замечал мужчину зрелых лет в поношенном, но все еще добротном английской шерсти костюме, очевидно приобретенном когда-то во внешторговской «Березке». Были в СССР такие закрытые магазины для загранработников. Это сразу выделяло его
В один из дней, чтобы прекратить гадания и под воздействием того самого любопытства, которое «не порок, а…», я решился заговорить с незнакомцем и прояснить причину его загадочного поведения.
– Простите за вторжение в ваше пространство. О чем, если не секрет, вы беседуете с памятником?
Мужчина не возмутился и даже не удивился. Ответил спокойно:
– Это очень личное. – Потом внимательно посмотрел на меня и продолжил: – Но я чувствую, что вы добрый человек, и потому могу поведать вам эту печальную и одновременно светлую для меня историю… Очень давно, когда еще были живы кубанские родственники, мы привозили сюда подлечить маленького сына. Однажды вот здесь, у левого льва, он попросил его сфотографировать. У меня был простенький фотоаппарат «Смена». Я усадил сына на лапы льва и сделал снимок. Фото сохранилось, вот оно…
Незнакомец неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака и показал пожелтевший снимок. На нем 5—6-летний светловолосый мальчишка гордо и бесстрашно восседал на лапах льва, а в высоко поднятой руке держал игрушечную сабельку, как бы вонзенную в раскрытую пасть зверя. Наверняка в воображении ему виделась схватка со львом или лихая конная скачка… Мужчина убрал фото в карман и продолжил:
– Сынишка был общительный и легко вступал в контакты с медперсоналом и отдыхающими. Его очень быстро полюбили. Тот, кто с ним пообщался, буквально не давал ему прохода. Были и курьезы. Помнится, во время приема у доктора на ее вопрос: «Как тебя зовут» – он спросил ее: «А тебя как?» На ее другой вопрос: «Сколько тебе лет?» – он опять ответил своим вопросом: «А тебе сколько?» Как-то при встрече с директором санатория сын заявил ему, что он очень красивый мужчина. И эта действительно правдивая оценка так смутила строгого начальника, что он долго не мог сообразить, как ему реагировать. Но вершиной его проделок стало признание в любви хорошенькой медсестре. А когда она сказала, что «не может ответить ему взаимностью из-за того, что уже замужем», он спокойно заметил: «Ничего страшного, ведь муж старше меня, и я подожду, пока он умрет». Что уж на нее подействовало больше, не знаю. Но когда мы уезжали, она подбежала к такси, очень тепло попрощалась с маленьким женихом и подарила в дорогу плитку шоколада.
Сын выздоровел, хорошо закончил школу, преуспел в спортивном пятиборье, окончил институт международных отношений, стал, как и я, дипломатом. Мы с женой были еще молоды, и казалось, счастье навсегда поселилось в нашей семье. Но в 33 года он погиб. Теперь я на пенсии. Вернее сказать, в отставке. Каждый год, приезжая в ставший близким и даже сокровенным для нас Горячий Ключ, я тайком от жены, чтобы ее не травмировать, обязательно прихожу к памятнику и как будто общаюсь с моим сыном. Он был нашим единственным ребенком.
– Боже мой, как страшно хоронить детей и больно переживать такие утраты. Прошу прощения за любопытство… и все же расскажите, как эта трагедия случилась? – как можно сочувственнее, почти шепотом и потому еле слышно проговорил я.
– Вам не за что просить прощения, как я уже сказал, сын окончил в Москве институт международных отношений, овладел арабским и французским языками. Английский он освоил еще в детстве во время моего пребывания в Америке. Потом служил в наших посольствах в Саудовской Аравии и Ливане. Очень любил, как он говорил, динамичный Восток. Считал, что погрязшая в безудержном потребительстве, и оттого все более антихристианская Европа нам чужда, и называл ее злой и дряхлой старушенцией. Но именно в неспокойном Бейруте он был взят в заложники ливанскими террористами. Они потребовали от России, чтобы она надавила на дружественную Сирию и заставила вывести свои миротворческие войска из Ливана. Правительство России отказалось, и тогда его убили. Причем за двадцать лет до этого при таких же обстоятельствах и там же был убит наш совсем молоденький дипломат родом из Краснодара. Вот такое для нашей дипломатии печальное место Бейрут.