Проверка на разумность
Шрифт:
Птаха решительно полезла по стенке оврага. Жалеть себя приятно, но она все еще жива, а значит, обязана сделать все, чтобы добраться до указанного Критом места на этой планете. Не для себя — для миллионов предков покоривших немало планет.
Песок под ногами осыпался, но она уверено ползла вверх, хватаясь когтями на ногах за корешки и крючками на крыльях.
Когда она вылезла из балки, из-за горизонта показался краешек светила, оно было багрово-красным и каким-то пугающим. Алана огляделась: вокруг по-прежнему была степь, трава покрылась росой, которая холодила ноги, цветы закрылись, мелкие зверушки
Птаха еще раз тяжело вздохнула и заковыляла в сторону солнца, радуясь тому, что дневные хищники еще не вышли на охоту, а ночные уже отправились на покой, и она сможет пройти какое-то расстояние, не опасаясь нового нападения.
К обеду птаха добралась еще до одного дерева, вскарабкалась на вершину и спрыгнула, но то ли ветер оказался слабым, то ли земля еще не прогрелась так, как нужно, ей не удалось подняться высоко — она просто спланировала шагов на сто и заковыляла дальше.
К полудню Алана увидела стадо больших грациозных животных: у них на голове имелись два больших рога и один маленький чуть ниже, звери были травоядными, и опасности для нее не представляли.
А вот она проголодалась, и решила попробовать убить хоть одно из них, благо недалеко имелось высокое дерево, с которого можно было спланировать на стадо. Алана не стала долго раздумывать, тем более что изнутри ее желудок давно точил червячок, вскарабкалась по стволу и прыгнула, расправив широко крылья.
Животные, заметив ее, плавно опускающуюся на них, не испугались, хоть и раздраженно зафыркали — должно быть в этих местах них не было летающих врагов. Алана опустилась на спину высокого зверя, промахнувшись мимо небольшого детеныша, в последний момент осознав, что делает непоправимую ошибку.
Животное было огромным, и ей вряд ли удастся ее убить, а вот оно вполне могло с ней справиться. Но было поздно, когти сами собой вцепились в мускулистую спину, а хвост ударил в бок.
Зверь заржал от боли и помчался вперед по степи, видимо не осознавая, что происходит. Алана ударила его несколько раз клювом, но убить животное у нее не получилось, так как плотный мышечный каркас защищал позвоночник, а добраться до шеи она не могла, потому что боялась разжать когти, так как на такой скорости это неминуемо привело бы к многочисленным переломам, а то и к смерти.
Птаха испугалась, но когда поняла, что зверь движется в ту сторону, куда ей нужно, просто убрала крылья, и стала ждать, когда он выдохнется.
Животное мчалось вперед, не разбирая дороги от ужаса. Особенно его пугало, когда она коготками, находящимися на крыльях, била по рогатой голове.
Скоро Алана поняла, что им вполне можно управлять, направлять животное туда, куда ей требовалось, если закрывать глаза крылом.
Так она мчалась по степи, опасаясь больше всего того, что когда-нибудь эта дикая скачка закончится, и зверь упадет — тогда наверняка покатится по земле и переломает ей крылья. От боли он ржал и поворачивал голову, чтобы укусить ее, но дотянуться не мог.
Примерно через пару кликов животное выдохлось и остановилось, хрипя и глотая пену. Теперь, когда ветер не сносил ее, Алане удалось выдернуть когти из спины, и соскочить. Она
Птаха отбежала на безопасное расстояние и быстро заковыляла прочь, боясь, что рогатый зверь опомнится и погонится за ней. К счастью, тот настолько выдохся, что не мог двинуться с места и только провожал ее ненавидящим взглядом.
Она отошла на безопасное расстояние и остановилась, чтобы передохнуть. Опыт ей показался полезным, хоть и несколько рискованным. Положительным в нем было только то, что она сумела преодолеть такое расстояние, которое пешком ей удалось бы пройти только за два дня.
Правда, было плохо, что поесть не удалось, а от голода уже начала кружиться голова. Птаха спустилась в ближайший овраг, нашла кусты с плодами и стала их клевать. Когда она набила желудок, ей стало легче, хоть нестерпимо захотелось пить. Воды в балке не нашлось, пришлось идти к следующему оврагу.
Там на дне бежал чистый прозрачный ручеек. Алана пошла вдоль него, надеясь найти лужу, из которой он выбегает, и наткнулась на очередного жуткого зверя, лакавшего воду. Ростом в холке он был никак не меньше, чем животное с рогами. Но было и отличие — перед ней находился самый настоящий хищник: не бывает таких огромных клыков у тех, кто ест траву, да и когти у этого существа росли из мощных лап явно не для рытья земли, а для вспарывания плоти.
У него была огромная голова с острыми высоко стоящими ушами, которые постоянно двигались, ловя звуки окружающего мира. Короткая шерсть имела грязный зеленоватый оттенок, хорошо скрывающий его среди травы, а под ней перекатывались бугры мускулов.
Птаха на мгновение растерялась, не зная, что делать.
Зверь пока не видел ее, и можно было попытаться сбежать. Она осторожно сделала шаг назад, потом второй, но тут порыв ветра донес до хищника ее запах, он поднял голову, вглядываясь в нее ярко-коричневыми глазами.
А потом одним гигантским прыжком оказался рядом с ней.
Что происходило дальше, Алана не очень хорошо запомнила, потому что в нее вселился дикий ужас, серой пеленой покрывший мозг.
Она ударила хищника хвостом, и шип пробил его боковые мышцы.
Гневно зарычав, зверь снова прыгнул, а дальше птаха уже совсем ничего не помнила.
Кажется, она отчаянно замахала крыльями, одновременно прыгнув вверх. А потом рвалась и рвалась к небу.
А затем… пустота! Ужас, заполнил ее всю без остатка. Наверно так и приходит смерть, в судорожных усилиях ее избежать. И это благо, когда нет осознания конца, поэтому все летуны предпочитают умирать в бою, а не на насесте, окруженными выросшими отпрысками. Это не так горько, когда в памяти остается лишь ярость и тихое сожаление…
Глава шестая
Рождаясь любое существо издает либо крик, либо стон, понимая, что ничего хорошего его не ждет. На что же надеешься ты?
Торк услышал, как Марина выкрикнула что-то вроде того, что мужчина умирает, стоя, и кряхтя, охая, поднялся. Тело болело все, но не от удара о ствол дерева, а от самого полета, который выкачал у него энергию без остатка. Было больно даже двигать глазными яблоками, не то что стоять.