Провидец

Шагалиев Динар

– Это прототип, – пояснил Элиас, – позволь демонстрировать.

Корхонен подошёл к скелету и стал неспешно наряжаться: накрепко, сколь позволяли силы, затянул ремни на поясе, руках и ногах; продел каждый палец в кольца, «жилы» от которых вели к механическим конечностям – манипуляторам. После, вся эта махина тронулась с места, скрипя пружинами и валами. Грохот шагов неуклюжего скелета, ведомого маленьким человеком, отражался от сводов залы, усиливаясь многократно. Скелет поднял тяжеленный ящик и перетащил его в угол залы. То же сделал и с бочками. Я наблюдал за всем действом, восхищаясь внутри себя, силой инженерной мысли этого человека. Элиас встал на

место, освободился от ремней и вернулся ко мне.

– Ну, каково? – спросил он, пристально вглядываясь в моё лицо.

– Не нахожу слов, Элияс, я потрясён.

– Понимаю, Коленька, и прошу простить старого. Не имел я права показать всё это раньше, оттого что подписал с Его Величеством бумагу.

– Это какую такую бумагу?

– С чего бы начать то, Господи? – почесал свои щеки Элиас.

– Не зови меня так.

– Не богохульствуй, ростом мал пока, – парировали мой каламбур, – Ладно, – начал Корхонен свою историю, – В том году, число запамятовал, после занятий в гимназии, подошёл ко мне господин, весьма чинного вида. Передал он мне бумагу, в которой было сказано, мол Его Величество восхищен моими изобретениями, кои выставлены в кабинете и горячо просил меня явиться лично к нему для переговоров по весьма важному делу. Я понял, что оно не терпит отлагательств и немедленно отправился. Если без прикрас, то от меня требовалось собрать такой же скелет, только меньше и много легче, дабы Его Величество сумел носить его хоть бы и под платьем. Я, чуть не теряя сознание, дрожащим голосом рассказал от чего это было невозможно. Император моим словам не внемлил, и дал мне год сроку. Взамен обещая любое содействие и требовал держать язык за зубами. От Его Величества я вышел ещё более поседевшим, сжимая в дрожащих руках большую колбу с септиконом, хотя всё что его касалось, при людно признали негодным и придали забвению. Понимаешь, Коленька?

Я лишь кивнул, впитывая все слова Элиаса. Мысли, словно рой пчёл гудели в голове, и никак не могли построить верную цепочку. Зато в сердце разгорался крохотный лучик надежды.

– К тому же, – продолжил Корхонен, - меня снабдили титановыми стержнями, из коих полагалось собрать скелет, и дали в пользование эту лабораторию. В случае победы, полагалось её передать в моё вечное пользование. В противном же случае - ссылка, или петля. Лаборатория теперича моя, Коленька. Вот и думай. Шпики Его Величества следили за мной неустанно, регулярно справляясь о моём здоровье и всякой нужде. Сам ведь знаешь.

У меня разболелась голова – уж больно много потрясений за сегодняшний день.

– Остаток септикона я приспособил для нужд личного характера. Однако не известно, сколь его много у Императора. Быть может, твоим негодяям нужен септикон, а не какой там переворот. Быть может, всё вместе. А главное, Коленька, как ты явно понял – Настенька может даже, все эти годы, находится в добром здравии.

– Но в неволе, – продолжил я.

– Не исключено и такое, – Элиас вдруг поежился, – Пойдём - ка наверх, дружочек, озяб я. Обыкновенно надевал что потеплей, а тут вона как. Совершенно плох стал головой.

– Не выдумывай. Ты хоть телом и стар, зато головой так уж точно юн.

– Вот, спасибо. Радости то сколько, – заворчал Корхонен.

Как только мы оказались в лавке, Элиас тут же взялся хлопотать за чай, дабы согреться и не простыть ненароком. Я же уселся на кресло, тщательно переваривая услышанное.

– Как ты? – поинтересовался мой друг, поливая чаю, – О чем думаешь?

– Голова гляди сейчас лопнет.

–

Так и не мудрено.

– Думаю, как про Настеньку по лучше вызнать, благо знаю, куда силы теперича направить, – сделал я паузу, - Однако, волнует меня ещё один крайне важный момент, Элиас – твоя лаборатория. Ведь наверняка это часть каналов.

– Несомненно.

– Не может ли она соединяться с остальными?

– Это надобно порыться в архивах, Коленька. Гляну в библиотеке гимназии. Она там старинная. Много чего хранит. Будем надеяться, что удастся нарыть хоть ниточку.

– Ты меня очень обяжешь, друг мой. Вовек не забуду.

– Пустое, – махнул мне Элиас, – Не выдумывай.

– Удивляют меня и стены канала: как человек способен столь дивно обработать подземную породу? Как подобное возможно?

– Так и невозможно это, – буднично заявил Корхонен, прихлебывая чаю, – Нет у нас подобных сил и машин. Не люди вовсе их строили.

Могло показаться, что дивиться уже более нечему. Только хотел я раскрыть рот, как в дверь забарабанили. Мы замолкли. Элиас пожал плечами, дескать никого не ожидает. Постучали повторно и крайне требовательно.

– Кто там? – крикнул он.

– Открывайте, полиция! – было ответом.

Я указал другу на дверь, а сам притаился за ней. Мало ли кого принесла нелегкая. Элиас зацепил цепочку, дабы дверь не распахнулась и отодвинул засов.

На крыльце стоял околоточный надзиратель, выпрямившись по струнке.

– День добрый, господин…? – сделал намеренно паузу Элиас.

– Околоточный надзиратель, Прохоров Семён Васильевич, – отчеканили за дверью.

– Чем обязан, Семён Васильевич?

– Прошу пригласить Его благородие, Верховского Николая Александровича.

– Таких не держим, – не моргнув и глазом заявил Элиас.

– Вынужден быть настойчив, господин Корхонен. У меня иные сведения. Его просят в отделение. Дело срочное и требует скорейшего прибытия.

Скрываться более не имело смысла. Агенты сыска свой хлеб едят не даром. Я дал знак Элиасу и тот выпустил меня за порог. Околоточный представился по форме, приложив руку к козырьку фуражки. Я ответил ему тем же, извинился за каламбур и отпустил восвояси. Было неловко, да и ладно – не впервой.

– До свидания, Элиас. Долг зовет. Благодарю за чай.

Я обнял друга, по обычаю похлопав по спине.

– Заходи через недельку, Коленька, обмозгуем. Всё будет хорошо.

Глава 4

В отделении мне прямиком указали на кабинет Купцова.

– О! Николай Александрович, голубчик, явился.

– Честь имею, Фёдор Михайлович.

В кабинете Купцова сигаретный дым стоял столпом, хоть топор вешай. В пепельнице нашли приют не один десяток окурков, на краю стояла чашка с давно остывшим кофием, а сам же виновник всего этого безобразия сидел с головой зарывшись в бумаги.

– Проходите. Присаживайтесь, – указал он на стул с резными ножками.
– Как Ваше здоровье?

– Вашими молитвами, Фёдор Михайлович.

– Прекрасно. Сразу прошу не серчать, Николай Александрович. Нужда одолела, оттого пришлось вызвать Вас на службу - свободных чиновников пока не имеется, сам же командируюсь в Петербург на несколько дней. Да и дело деликатное. Вам под стать.

– Не стоит беспокоится, Ваше высокородие. Поездка не требует моего присутствия?

– Не требует. Командировка носит исключительно бумажный характер: едем на поклон к обер - полицмейстеру. К слову, что с картами? Имеются у Вас мысли на этот счёт?