Проводница
Шрифт:
Ольга сквозь полуприкрытые ресницы оглядела своих попутчиков. Молодой парень с тяжелой коробкой, набитой видеокассетами… Наверное, продает их в каком-нибудь селе или прокат там держит Стайка молодежи явно возвращается с дискотеки. Девицы неумело навели на лица «боевой раскрас», а парнишки полупьяны от пива и слишком возбуждены собственной взрослостью. Несколько торговок явно возвращались с рынка. В клетчатых сумках были уложены мешки из-под картошки и лука. А Ольгины соседки ездили прибарахляться на городском рынке Из пакета
Здесь можно было никого не опасаться В таких рабочих поездах крутые не ездят. Так, окрестный люд. Народ по большей части простой, погруженный в повседневные заботы. Ольга спокойно откинулась на спинку и задремала, в пол-уха слушая разговор соседок.
— Я тебе точно говорю, я знаю, — говорила одна из них второй. — Мой Митька работал там. ограду чугунную у себя на заводе отливал и вокруг дома устанавливал. А Людка, сестра его, за пальмами ухаживала. Им же особый полив нужен…
— Скажешь тоже, полив! — фыркнула вторая. — Они же в пустынях растут.
— Да, а что ты смеешься? Они же в оазисах растут, у воды, а не среди песка, — парировала первая.
Ольга напряглась. Ограда, пальмы… Она знала только один дом, где было и то и другое. Взорванный дом ее неприметного советчика.
— И представь, на следующее утро, как милиция ушла, уже всю ограду, что взрывом из земли выворотило, сперли! — возмутилась первая тетка. — Уж как Митька возмущался! А мне как обидно… Ведь он ее своими руками делал, кому ж и брать, как не нам?!
— Ой, куда тебе ту ограду ставить? Такую только вокруг дворцов возводят…
— Нашла бы куда. Да хоть вокруг огорода, мое дело! — запальчиво ответила первая.
— А ты дом сам видела? Говорят, красивый был…
— А! — махнула рукой ее спутница. — Мы вот с тобой после рынка в чебуречную ходили. Напротив дом видела?
— Хоромы… — кивнула та. — Три этажа…
— Четыре. Один еще полуподвальный. И львы каменные у лестницы… Мечта… — тетка утерла углы рта шерстяным платком и добавила: — Размика это, местного авторитета. Говорят, он всем нашим краем владеет. А ты говоришь…
Уже пробило полночь, когда электричка добралась наконец до нужной Ольге станции. Она спрыгнула на платформу, поежилась и глянула в ту сторону, где стоял интернат.
Обычно ярко освещенные окна двухэтажного фасада были видны издалека, от самой станции. Потом дорога поворачивала, интернат пропадал из виду, закрытый небольшой рощицей, а затем вновь возникал за пустырем, словно на ладони. Сейчас же вокруг было темно, ни одного огонька, кроме пары тусклых фонарей на платформе да еще одного у переезда рядом с будкой обходчика.
Даже здание вокзала было темным. Лампочка над окошком кассы погасла, кассирша, дождавшись последней электрички, заперла дверь, зевнула и пошла в сторону переезда, к поселку.
Из последнего вагона электрички вышли двое мужчин, постояли на краю платформы, посовещались и тоже двинулись назад, в сторону переезда.
Ольга обхватила плечи руками и рысцой потрусила вперед, по знакомой с детства дороге к интернату. Ничего, здесь всего минут пятнадцать ходу… А если холод будет так же подгонять ее в спину, то она добежит еще быстрее.
Корешок, наверное, спит уже. В интернате в полдесятого уже отбой… Но если нянька добрая дежурит, то разбудит мальчишку на полчасика, чтоб мать обнял, да и саму Ольгу пустит переночевать до первой электрички.
Она пробежала по дороге до поворота, миновала рощицу и поравнялась с ведущей через пустырь тропинкой. Ольга и в кромешной тьме могла бы пройти по ней к интернату, но тут она глянула на сам интернат и отпрянула в страхе.
В двух крайних флигелях теперь горел свет. А середины не было… вместо нее зиял черный, чудовищный провал. Совсем как в том доме, на улице Гурьянова…
Ольга замерла и закричала, зажимая рот обеими руками. Дикий, панический ужас охватил ее… Ведь там остался Корешок… Его спальня как раз посередине…
Вот и догнало ее возмездие… Вот и случилось самое страшное, что она боялась представить себе даже в бредовом кошмаре… Вот и воздалось ей по делам ее…
Луна выглянула из-за туч и осветила дом за пустырем. И тут усталые глаза различили смутный абрис фронтона, контур крыши, слабые отсветы в оконных стеклах. Дом стоял на месте абсолютно целый и невредимый, и там, внутри, в самой середине мирно сопел во сне Корешок…
Ноги у Ольги подкосились, она опустилась на мерзлую землю и заплакала.
Сколько еще будет ее преследовать этот призрак? Сколько будут будить ночами чужие крики и стоны? Сколько ей еще платить по счетам за свою и чужую вину?
Позади нее на пустой дороге раздались чьи-то шаги. Но Ольга не обернулась. Она смотрела перед собой на далекий дом за пустырем, и по щекам ее текли слезы. Но они не приносили облегчения.
— Это она? — негромко спросил сзади мужской голос.
— Это я, — повернулась на голос Ольга.
И тут грянул выстрел.
Она даже сразу не поняла, что в нее стреляли. Просто раздался сухой щелчок, а из короткой палки с толстым набалдашником, которую сжимал в руке один из мужчин, вырвался сполох огня.
Огонь медленно, очень медленно приближался к ее лицу, пока ночная мгла не взорвалась вся сплошным полыхающим огнем…
Глава 18
— Мама, это поезд? А куда он едет?