Проводник. Книга вторая. «Нулевая симфония Брукнера»
Шрифт:
– Это документальное кино, – сдержанно процедил сквозь зубы дед, – но я тебе не советовал бы тебе его смотреть.
– Страшилка? – с пониманием вздохнул малыш и вдруг спросил: – Дедушка, а зачем взрослым надо это смотреть?
– Что это?
– Страшилки. …Детям нельзя, а сами смотрят. Там же страшно?
– Страшно, – согласился дед.
– Так зачем тогда смотреть? Значит вам хочется?
– Можно сказать и так.
– Деда, а почему людям так хочется смотреть страшное?..
На этот вопрос у Карела не было ответа. Кто знает, чем руководствуются там, на Небе, посылая на землю таких пытливых детишек? Это потом все они вырастают и становятся обыкновенными
Труды всех этих философов и мыслителей, чего они стоят? Они завязывали узлами мозги целым поколениям, а тут – бац! Несколько слов плюс невероятно точная интонация и спутанный, как волосяной колтун вопрос ясен и понятен, словно белый день.
Карел, преисполненный чувства благодарности к внуку, взял его маленькую ручку, поднес ее к своим губам и поцеловал.
– Что это? – поинтересовался дед, замечая, что ребенок держит в руке крохотную каменную фигурку.
– Это я нашел в старом дедушкином доме, – заговорщицки прошептал Радомир, – там, где папина мастерская. Ты ему не расскажешь? Я лазил на чердак…
– Ты что? – зашипел, подражая ему дед, – тебе же запретили! Там столько всякого хлама. Упадет что-то на тебя и придавит. Каково тогда будет мне?
– Ты огорчишься… – догадался малыш.
– Не то слово! А мама? А папа? А Матус?
– Он, конечно же, будет плакать…, – серьезно заключил внук.
– Мы все будем плакать! …Ну, ладно. Я никому не скажу. Покажи мне? Кто это? Собачка?
– Это Мортис…
– Хм, – задумался Карел, который сразу же напрягся, понимая, что где-то недавно видел это слово. – Это его кличка?
– Это не кличка, это имя, – уточнил Радомир.
– Имя? Вот как? Это ты ему его придумал?
– Нет, это он сам мне его сказал…
– Ого? – вбивая в поисковик это странное слово и попутно немея, совершенно растерялся дедушка. Мортис в переводе с латыни означало – смерть.
Глава 2
У Брукнера похолодели пальцы. Он, стараясь оставаться максимально деликатным, продолжил расспрашивать мальчика об этой каменной фигурке и тот, полностью доверяя своему деду, поведал историю, от которой писатель то и дело покрывался гусиной кожей.
Оказывается, в старом доме, который теперь был мастерской, Радомиру слышались какие-то голоса. «Это, – пояснял малыш, – похоже на радио, которое говорит где-то в далекой комнате. Они не шепчут, как мы с тобой сейчас, дедушка, они шелестят. Как листья на деревьях».
– И что же они тебе шелестят?
– Разное, – спокойно ответил внук, – про жизнь, про смерть. Про то, как все вокруг нас устроено. А ты ничего там не слышишь?
– Нет, – ответит дед и через усилие улыбнулся, пытаясь все перевести в шутку, – мне пятьдесят один год и хоть бы раз кто-то рассказал правду о жизни и смерти. До всего приходится доходить самому…
– А тебе, дедушка, и не расскажут. Тебе нельзя этого знать, – со вздохом заметил Радомир, чем вынудил Карела войти в ступор и на какое-то время замолчать. То, что дед услышал потом и вовсе ввергло его в полуобморочное состояние, заставив судорожно вспоминать где и какие лекарства лежат в их загородном доме…
– …мне уже много чего показали, – с гордостью продолжал полушепотом внук. – Я столько вспомнил из своего прошлого, что сразу даже плохо спал. Во сне никак не мог догнать Мортиса, а здесь, у тебя, все получилось. Уснул и сразу побежал за ним.
– Куда побежал?
– К мосту, дедушка. Есть …такой мост. Я его видел еще до того, как родился.
– Как это до того? – опешил писатель. – Где ты его видел?
– Там, где я буду водить.
– Кого водить? Куда водить?! Радик, я тебя перестал понимать, объясни!
Ребенок загадочно покосился на деда, сел поудобнее и спросил:
– Кто построил старый дом, где папина мастерская?
– Мой прадед, Первуш Брукнер.
– Кем он был?
– Крестьянин, – вспомнил Карел. – Я его не застал. Он умер в 1933 году. Мой отец родился только в 27-м. Твой дедушка Силен говорил, что его отец – Первуш умел лечить. Он был из Бойев 3 и гордился этим. К нему со всей округи ездили люди, считали за доктора. Еще при Масарике было дело, кто-то пожаловался на него, но прадед в то время помог кому-то из правительства и от него навсегда отстали. Он и на эту землю, и на дом заработал своим знахарством. Отец и дед мне так говорили, а как все было на самом деле, кто его знает. Нам бы сходить в костел, там есть книги записей…
3
Бойи (Boii) – группа кельтских племен. Многие из них в V – VI вв. до н.э. объединившись с лингонами, вторглись в Цизальпийскую Галлию, перейдя реку По, и заняли равнину, расположенную у подножия Аппенин, от Пьяченцы до Романьи, вытеснив живших там этрусков и умбров и переименовав бывший город этрусков Фельсину в Бононию (ныне Болонья). Бойи боролись и против римлян в 283-282 годах до н.э. на стороне этрусков, а в 238-224 годах н.э. – на стороне кельтов. В 58 году до н.э. при Бирбакте разбиты римлянами, армия которых превышала численность боев в несколько раз (в битве при Бербакте участвовало всего 32000 бойев). Из-за необыкновенной отваги бойев, с разрешения Цезаря они были приняты эдуями и поселились на их земле (территории современной Бургони и Ниверне). Те, кто остался в Богемии (ныне территория Чехии, которая была названа Boiohaemum (материнский дом бойев)), расширили свои земли до Тисы, но в последствии были вытеснены даками на правый берег Дуная, обосновавшись в Паннонии, на территории современно западной Венгрии, восточной Австрии и частично Словении и Сербии. Сведения о бойях исчезают из римских источников после заселения Чехии маркоманами (конец I века до н.э.).
– Первуш был Vodiv'y, (Водивый), – не дал договорить деду Радомир, – и я родился таким.
– Что это значит «родился таким»? – округлил глаза Карел.
– Когда вспомню все, или обучусь заново, как и Первуш буду водить умерших через мост.
Старый Брукнер с трудом произнес:
– Это тебе …тоже, Мортис поведал?
– Нет, – улыбнулся малыш, – сам Первуш. Дедушка, а почему ты не рассказывал, что тоже знаком с Мортисом?
Старший Брукнер вскинул брови:
– Радик, мой малыш, клянусь тебе – я никогда его не видел…
– Это неправда, – спокойно заметил внук, – и не бросайся клятвами. Ты не раз держал его руках после пожара.
– Какого пожара?
– Ты… Ты и правда ничего не помнишь, – с сожалением опустил взгляд Радомир. – Плохо, очень плохо. Глубоко же ты загнал в себя воспоминания. Тот, старый дом горел, и горел по твоей вине…
У Карела закололо под сердцем. Он ясно слышал, что Радомир перестал говорить, как ребенок. В его интонациях зазвенели нотки взрослого, умудренного опытом человека. «Боже, – начинал паниковать старший Брукнер, – что же это творится с нашим мальчиком? И о каком пожаре он говорит?»