Пройдённый путь (Книга 1)
Шрифт:
Утром 11 сентября дивизии корпуса, выслав вперед и на фланги разведку, выступили по маршруту: Кепинский, Арчединская, Бочаровский, Старо-Анненская.
13 сентября, когда мы уже приближались к Старо-Анненской, я ехал в голове колонны 4-й дивизии, смотрел на свою потрепанную карту и ломал голову над тем, где же все-таки Мамонтов. В директиве командующего Особой группой говорилось: "Найти и разгромить Мамонтова", а где действует Мамонтов, не указывалось. Похоже на то, что ищи ветра в поле. В конце концов я махнул рукой, решив, что в дальнейшем обстановка
Не доезжая хутора Верхне-Лесного, фланговые разъезды натолкнулись на разъезды Миронова. Корпус его выдвигался из хутора Сатаровского к хутору Верхне-Лесному. Получив донесение об этом, я вызвал начальников дивизий и поставил им задачи: 4-й дивизии окружить корпус Миронова и предложить ему сдаться, а 6-й дивизии приготовиться к бою на случай прорыва мироновцев.
Картина встречи наших частей с корпусом Миронова хорошо наблюдалась с высоты, на которой мы остановились. При подходе 4-й дивизии к хутору Сатаровскому Миронов начал строить своих казаков.
– Никак не пойму, для чего ему понадобилось это построение? - удивился комиссар корпуса Кивгела.
– Сейчас увидим. Может, он так рад встрече, что хочет устроить в честь нас парад, - пошутил я.
Выстроив казаков, Миронов со своими помощниками встал перед строем. 4-я дивизия к этому времени полностью окружила хутор и подступила к казакам вплотную. Подтягивалась к хутору и 6-я дивизия. Я хотел ехать к Миронову, чтобы арестовать его, но Городовиков подскочил к Миронову, взял его под конвой и привел ко мне.
Миронов страшно возмущался.
– Что это за произвол, товарищ Буденный? - кричал он. - Какой-то калмык, как бандит, хватает меня, командира красного корпуса, тянет к вам и даже не хочет разговаривать. Я построил свой корпус, - продолжал Миронов, чтобы совместно с вашим корпусом провести митинг и призвать бойцов к усилиям для спасения демократии.
– Какую это вы собрались спасать демократию? Буржуазную! Нет, господин Миронов, поздно, опоздали!
– Что это значит?
– Бросьте притворяться, Миронов... Вы прекрасно понимаете, что обезоружены как изменник, объявленный вне закона.
– Вот какой ты, незаконный живешь, а еще ругаешься! - вставил Городовиков, укоризненно покачав головой.
Казаки Миронова в недоумении перешептывались и со страхом поглядывали на наши многочисленные станковые пулеметы на тачанках, направленные на них.
Я приказал командному составу корпуса Миронова включительно до командира сотни выйти из строя и сложить оружие. Когда приказание было исполнено, я выступил перед казаками и объяснил им, что Миронов объявлен вне закона за измену: он использовал доверие Советского правительства с целью собрать казаков и увести их к белогвардейцам. Поднялся шум - казаки кричали, что они ничего не знали об измене Миронова. С трудом восстановив тишину, я сказал:
– Знали вы об измене Миронова или не знали, но оружие вам придется сдать, оно будет вам возвращено после расследования.
После этого я скомандовал казакам слезать с лошадей и положить перед собой оружие, а начальнику снабжения корпуса Сиденко
Комиссар, начальник политотдела и начальник Особого отдела корпуса немедленно занялись выяснением, в какой степени и кто причастен к этой измене.
Миронов, его начальник штаба Лебедев, комиссар Булаткин, начдивы Фомин и Золотухин были взяты под усиленную охрану. Остальных командиров и весь рядовой состав корпуса Миронова построили в колонну, и эта колонна на марше заняла место между нашими дивизиями.
К вечеру Конный корпус сосредоточился в Старо-Анненской. Со станции Филонове было передано по телеграфу донесение командующему Особой группой войск о захвате и разоружении корпуса Миронова и что на 14 сентября Конному корпусу назначена дневка в районе Анненской.
Дневка в Анненской была необходима не только Для отдыха - нужно было поговорить с казаками Миронова, разобраться, кого из них можно взять в корпус, а кроме того, нужно было подтянуть и привести в порядок наши тылы. Кстати о тылах.
Мы не имели достаточно налаженного централизованного снабжения, а довольствовались из местных средств и главным образом за счет противника. Самим приходилось и добывать и распоряжаться продовольствием, фуражом, боеприпасами, оружием. Это требовало особо четкой организации тыла, и надо отдать справедливость труженикам нашего тыла. Отлично работали они, с полным сознанием своей ответственности за обеспечение боевых операций корпуса.
У нас имелись свои мастерские по ремонту обмундирования и снаряжения, мастерские по ремонту стрелкового оружия, артмастерские, располагающие запасными частями. Вскоре стали появляться и железнодорожные летучки мастерские в вагонах, прицепленных к бронепоездам.
Организаторами этой огромной и крайне важной в наших условиях работы были Сиденко - начальник снабжения корпуса, Снежко - начальник артиллерии корпуса, ведавший артиллерийским снабжением и вооружением, и корпусной медицинский врач Петров.
4
На допросе Миронов не признавал себя виновным в том, что самовольно увел корпус из Саранска, и отрицал свою связь с белогвардейцами.
Он заявил, что его оклеветали и никакого преступления он за собой не ведает. Держался Миронов вызывающе.
– Я максималист, - заявил он.
– А что это мудреное слово обозначает? - опросил я его.
– Да вам, Буденный, не понять этого. Проще говоря, я за Советскую власть без коммунистов.
– Где уж тут мне разобраться! Вы, максималисты, видно, родные братья авантюристов. Я вот хорошо понимаю, что коммунисты - голова народной власти. Сняв эту голову с плеч народа, вы легко разделаетесь с ним.
Булаткин показал, что по прибытии из Конного корпуса в Москву его по ходатайству казачьей секции при ВЦИК РСФСР назначили комиссаром формируемого Мироновым корпуса; Миронов не посвящал его в свои преступные планы, а когда он узнал о том, что Миронов объявлен вне закона, то растерялся, проявил малодушие и не потребовал от него ясного ответа на предъявленные ему обвинения.