Пройти лабиринт

Меньшов Александр

Ей раньше отчего-то думалось, что она дотянет до финала Игры.

"Тоже, наверное, ощущали и многие другие, погибшие в штурмах, либо удерживающих оборону", - мелькнула последняя мысль.

– Смерти нет, - повернулась Лорхен к Игорю.
– Не бойся... Там не страдают.

84.

По легкому колыханию пси-фона, Велор ощутил появление легата. Тот приблизился и остался стоять в стороне, ожидая разрешения говорить.

Велор медленно перевел взгляд на него. В памяти само собой всплыло: "одеяние их из смолы, лица их покрывает

огонь".

Велор закрыл книгу. Хоть он и добровольно принял на себя роль Принцепса, читать "страницы судеб" становилось все тяжелее и тяжелее.

"Ошибки... Ошибки... Одни лишь ошибки и просчеты. И сколько боли и страдания! Сколько бессмысленных войн... А потом снова и снова одни и те же "грабли", и снова страдания".

– Говори, - кивнул Велор.

– Фенрира уже там нет, - коснулся мозга "шепот" легата. Он говорил о том "темном рае", названым так Мухомором.

– Ищите...

Легат нашел Принцепса на Красных террасах - одном из любимых его мест. По мнению легата, ландшафт этого геотермального озера, заточенного в небольших ячейках-чашах почти идеальной круглой формы, не были ничем интересны. Прагматичный склад его ума не отличался склонностью к созерцанию окружающей природы.

Принцепс же, напротив, не раз восхищался увиденным здесь, будь то лавовый поток необычного оттенка, "черный снег" (так он называл пепел), или гейзерные поля. Вот и сейчас он превратил Красные террасы в какой-то онсэн, где часто занимался созерцанием.

Цвет травертина здесь был настолько насыщенным, что казалось, что в его структуру специально добавляли какой-то красящий пигмент. Струи пара медленно поднимались верх. В зареве далеких извержений вулкана, они переливались дивной радугой.

Принцепс сидел на обсидиановой скамье и молчал. В его голове медленно складывалась мозаика ходов.

Эту возможность - изменять одной лишь мыслью события - он почувствовал в себя недавно. Перед внутренним взором проносились переплетения "нитей", и он осторожно вступил в Игру, зачиная свой узор. Получаемая картина уже давно полностью сложилась в его мозгу.

Велор еще раз посмотрел на "полотно", в котором медленно проступало пятно "разъедания". Новый Фенрир прогрызал дыру, полностью поедая все на своем пути.

Вот отчего так всполошились Архитекторы. Доминаты стали терять свои границы, уходя в ничто.

Вот почему они так усердно "штопают" образовавшуюся дыру, в которой исчезают люди, земли...

Велор взял в руки старый потрепанный фолиант и снова открыл на закладке:

"Жили-были дед да баба, - читал он страницу, - у них была курочка ряба. Снесла курочка яичко..."

Он поднял глаза на легата и вдруг спросил:

– Что это: "Живое родит мертвое, а мертвое родит живое"?

Легат ничего не ответил.

– А это и есть суть Лабиринта, - Велор поднялся.
– Значит всё действительно неизбежно, - было не понятно, то ли он о чем-то сожалел, то ли просто это были мысли в слух.
– Начнем, пожалуй...

– Я вас понял, Принцепс!

Велор еще раз посмотрел на "полотно", отмечая,

что "цикличности" в нем все-таки нет, чтобы не утверждали философы. А потом снова вернулся к растущей дыре. Ему уже было известно, кто и зачем ее создал...

85.

Был уже глубокий вечер. Круглов по привычке посмотрел на часы и снова потянулся к пивному бокалу.

Здесь в ресторане, который находился на территории старого пивного погреба Брюггерис в Лиллехаммере, была необычайная теплая атмосфера, которую увидишь разве что в старых добрых фильмах. Неторопливость, приветливость, душевное спокойствие - что еще надо, чтобы славно отдохнуть!

Круглов умиротворенно вздохнул. Он совсем не жалел, что его позвали в этот ресторан. Когда-то, он мечтал побывать в старинных замках, роскошных современных паласах, и прочей прекрасной лабуде, но работа сего не позволяла. А теперь, когда он стал главой комитета и постоянно отбывал в командировки, то мог себе уже позволить исполнение давних желаний. К примеру: в прошлом месяце в Эстонии в Таллинне прогулки по Старому городу, ужин в Olde Hansa под звуки древних инструментов и горящих восковых свечах с ароматом старого меда. Сейчас в Лиллехаммере в старом пивном погребе, превращенного в ресторан еще в середине девятнадцатого столетия. Через неделю надо ехать в Берлин. Там его обещали сводить по местам "боевой славы" студентов эпохи романтизма.

Прогулки по вечерним городам, ужины в прекрасных ресторанах, плюс ко всему беседы с умными людьми - благодать, да и только...

Строй мыслей нарушил голос Алехина. Он немного припозднился на ужин, и теперь как виновник, громко отшучивался.

Круглов оторвался от созерцания арочного свода кирпичного потолка и полухмельным взглядом уставился на своего товарища.

– Где ты пропал?
– развязным голосом спросил он.

– Да тут... да понимаешь...

Алехин тяжело плюхнулся рядом. Он несколько раз порывался что-то сказать, но лишь просто открывал рот, словно рыба.

Фраза типа: "Катастрофа", или "Вселенная содрогнулась", сейчас были настолько неуместны, и особенно в этом месте, где, глядя на всех этих людей в зале Брюггериса, казалось, что мир наш незыблем и вечен. И что никогда не наступит его конец.

– Ну так что?
– снова спросил Круглов.

Алехин даже засомневался, что пятнадцать минут назад с ужасом читал данные отчета группы Марлинского, пришедшие ему по электронке.

– Тут такое дело... короче говоря, подтвердилась теория о том, что вся Вселенная, за исключением нашего Сверхскопления, исчезнет за горизонтом событий.

Круглов подавился и сильно закашлялся. Несколько минут он пытался придти в себя, и когда смог снова говорить, выдавил из себя:

– Ты что! Это шутка?

Алехин покосился на сидевших рядом иностранных коллег. Они по-прежнему мило улыбались, пили пиво и о чем-то спокойно разговаривали.

– Какая на хрен шутка!
– прошипел Алехин.
– Марлинский разве похож на шутника?