Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века
Шрифт:
Во-вторых, монарх мог задать направление и пределы прожектирования, выражая свои предпочтения и давая понять, проекты какого типа могут рассчитывать на его поддержку. Он мог также расчищать пространство для предпринимательства, ослабляя существующие институты и социальные структуры в той или иной сфере, что, конечно, было тоже очень характерно для Петра. Но способность монарха задавать общий вектор предпринимательства не означает, что он полностью определял содержание соответствующих проектов. Зачастую именно предприниматель, действуя в условиях жесткой конкуренции, должен был артикулировать невысказанную монаршую волю. Как указывает Михаил Долбилов, «единоличная воля монарха уже на ранней стадии „конфигурировалась“ ожиданиями и запросами узкого, но активного круга элиты», а обсуждение государственной политики выливалось в борьбу в среде высшей бюрократии за возможность истолкования этой самой высочайшей воли 51 . В итоге мы видим, что многие прожектеры выдвигали и пытались реализовывать инициативы, которые лишь весьма косвенным образом отражали образ мыслей самого государя. Конечно, мало кому удавалось успешно воплощать в жизнь проекты, которые противоречили бы прямо заявленным взглядам монарха, особенно когда речь шла о таких монархах, как Петр I или Людовик XIV. Однако на практике всегда существовали обширные серые зоны, где процесс институционального строительства практически не затрагивался какими-то конкретными предпочтениями со стороны правителя. Вообще говоря, большинство ключевых сановников, включая и самого государя, обычно имели лишь предельно общее представление о том, как мог бы или должен был бы выглядеть тот или иной институт и что конкретно подразумевали те или иные институциональные решения. Эта неопределенность и открывала простор для деятельности административных предпринимателей.
51
Об «угадывании» монаршей воли см.: Долбилов М. Д. Рождение императорских решений: Монарх, советник и «высочайшая воля» в России XIX в. // Исторические записки. 2006. Вып. 9. С. 5–48.
Наконец,
Таким образом, мы не можем изучать возникновение раннемодерного государства, не изучая одновременно и административных предпринимателей и их усилия. С одной стороны, нас интересует, как именно набор ресурсов, доступных тому или иному прожектеру, определял его предпринимательскую стратегию и тактику. Речь может идти о социальных связях; о доступе к правителю или другим ключевым лицам, принимающим решения; о команде сотрудников-клиентов; о репутации эксперта, придающей легитимность новому проекту; о способности мобилизовать финансовые или административные ресурсы. С другой стороны, нас интересует та конкурентная среда, в которой действовал предприниматель, особенно то влияние, которое его проект мог оказать на интересы (ресурсы, полномочия) других игроков – а также доступные им инструменты защиты своих интересов. Не следует забывать и о других предпринимателях, выступавших в том же поле с альтернативными инициативами. Далее, устойчивость тех или иных организационных изменений зависела от умения прожектера собрать коалицию в поддержку этих изменений и от готовности и желания других игроков использовать новые правила и организационные формы в своих целях. Как мы увидим, в отсутствие «пользователей» – тех, кому новые структуры и регуляторные нормы были бы нужны для защиты и продвижения своих интересов и формализации собственных отношений с другими акторами, – инновации имели мало шансов на успех, даже при условии одобрения их на самом высоком уровне.
Современники вполне осознавали ключевую роль, которую предприимчивые «прожектеры» играли в изобретении социальных и экономических структур раннего Нового времени: это был «век прожектерства» по всей Европе 52 . Фразу эту, как известно, предложил Даниель Дефо: в своем памфлете 1697 года под названием «Опыт о проектах» он настаивал, что «минувшие столетия никогда не достигали той степени прожектерства и изобретательства касательно дел торговых и способов гражданского благоустроения, какие мы видим в веке нынешнем». Проекты, в описании Дефо, это «схемы», которые «позволяют их автору стремиться преимущественно к своей собственной пользе, но однако же и с добавлением некоторого публичного блага», как то «распространение торговли, доставление заработка беднякам и обращение и увеличение публичного капитала в королевстве» 53 . Именно из такого понимания прожектерства и вытекает заметное уже в XVII столетии глубоко двойственное отношение к прожектерам со стороны их современников, где восхищение и интерес сочетались с опасениями и отторжением 54 . С одной стороны, «прожектерство» и «изобретательство» отражали, казалось бы, дух времени, веру в возможность – в необходимость даже! – целенаправленного, рационального улучшения социума 55 . С другой стороны, откровенно корыстные мотивы многих прожектеров вызывали у современников неприятие. Дефо и сам был серийным прожектером: в его послужном списке значились самые разнообразные схемы, от улучшения дорог и исправления законодательства о банкротстве, создания благотворительных обществ и просвещения женщин и солдат до разведение виверр и подъема затонувших сокровищ с помощью водолазного колокола. Собственное увлечение прожектерством не мешало ему, однако, печатно же обличать прожектеров как «хищников», противопоставляя их добропорядочным предпринимателям.
52
Обзор «эпохи прожектов» см. в: Novak M. E. The Age of Projects / Ed. M. E. Novak. Toronto, 2008. P. 3–28; Graber F. Du faiseur de projet au projet r'egulier dans les Travaux Publics (XVIIIe – XIXe si`ecles): Pour une histoire des projets // Revue d’histoire moderne et contemporaine. 2011. Vol. 3. № 58–3. P. 7–33; Thirsk J. Economic Policy and Projects: The Development of a Consumer Society in Early Modern England. Oxford, 1978. P. 1–22. Роли прожектеров и прожектерства также уделяется большое внимание в работах по экономической истории и истории экономической мысли Европы раннего Нового времени. Кроме: Novak M. E. The Age of Projects и Graber F. Du faiseur de projet, см., в первую очередь: Projektemacher. Zur Produktion von Wissen in der Vorform des Scheiterns / Ed. M. Krajewski. Berlin, 2004; Yamamoto K. Taming Capitalism before its Triumph: Public Service, Distrust, and ‘Projecting’ in Early Modern England. Oxford, 2018.
53
Defoe D. An Essay upon Projects / Eds. J. D. Kennedy, M. Seidel, M. E. Novak. New York, 1990. P. 7–11, 17.
54
Среди недавних работ на эту тему см.: Ratcliff J. Art to Cheat The Common-Weale: Inventors, Projectors, and Patentees in English Satire, ca. 1630–1670 // Technology and Culture. 2012. № 53. P. 337–365.
55
Novak M. E. The Age of Projects; Кром М. М., Пименова Л. А. Феномен реформ в Европе раннего Нового времени // Феномен реформ на западе и востоке Европы в начале Нового времени (XVI–XVIII вв.). Сб. статей / Под ред. М. М. Крома, Л. А. Пименовой. СПб., 2013. С. 7–16.
Обычной реакцией на порождаемые волной прожектерства страхи и сомнения были попытки разделить прожектеров на две категории. Для Дефо существовали, с одной стороны, гораздо более многочисленные прожектеры, которые «обращают свои замыслы на разные способы обмана и мошенничества, современные способы грабежа», с помощью которых «честных людей лукавством соблазняют расстаться со своими деньгами». Подобный прожектер есть не более чем «существо презренное». С другой стороны, встречаются – хотя и нечасто – прожектеры, которые посвящают себя «честным изобретениям, основанным на фундаменте острого ума и порядочности»: такое прожектерство надо поощрять, поскольку «новые открытия, касающиеся до коммерции, искусства и секретов производства разнообразных вещей, усовершенствования почв, несомненно приносят не меньше пользы, чем любые открытия в познании природы, совершаемые всеми академиями и королевскими обществами в мире». Сэмюэл Джонсон в своем эссе 1753 года пытается заступаться за прожектеров, «быстрота воображения и широта замыслов [которых] пробуждают такую зависть в других смертных, что всякий глаз высматривает признаки их падения, и всякое сердце радуется их затруднениям». Прожектер склонен увлекаться своими схемами и планами, которые в итоге могут оказаться нереализуемыми, но это лишь побочный продукт присущих ему смелости, воображения и находчивости – «кипения вместительного ума, переполненного разнообразными сведениями и разгоряченного напряженным размышлением» – именно тех качества, благодаря которым он и оказывается способен к полезным изобретениям. То обстоятельство, что прожектеры часто терпят неудачу в своих замыслах, является лишь оборотной стороной их готовности пробовать что-то новое 56 . И тем не менее в своем «Словаре» 1755 года Джонсон должен был признать существование двух определений этого понятия: прожектер – это тот, кто «составляет схемы и замыслы», но также и тот, кто «составляет фантастические неосуществимые схемы», сродни «шарлатанам и законникам» 57 . Даже Адам Смит в своем «Исследовании о природе и причинах богатства народов» проводит различие между полезными «предпринимателями» и прожектерами, втягивающими простаков в разные «дорогие и ненадежные проекты, которые приносят банкротство большинству увлекающихся ими людей» 58 .
56
Johnson S. Projectors.
57
Johnson S. A Dictionary of The English Language. 2 vols. London, 1755; repr.: New York, 1979.
58
Pesciarelli E. Smith, Bentham, and The Development of Contrasting Ideas on Entrepreneurship // History of Political Economy. 1989. Vol. 21. № 3. P. 524.
В России восприятие и роль прожектеров определялись их отношениями не с широкой публикой, а в первую очередь с самим правителем. Разумеется, в самом общем виде традиция подачи подданными государю предложений и просьб по вопросам государственного управления имеет давнюю историю 59 . Именно при Петре I, однако, прожектерство становится заметным и распространенным явлением. Пресловутые «прибыльщики» специализировались на изобретении новых источников доходов для казны, говоря попросту, новых податей; но, кроме этого, они и им подобные деятели разрабатывали множество самых разнообразных реформ, так или иначе копирующих западноевропейские практики. Подобно их коллегам в Западной Европе, «прибыльщики» обычно изображаются в литературе в лучшем случае как наивные и недалекие энтузиасты, увлекающиеся своими грандиозными схемами, но чаще – как сознательные авантюристы, жулики и самозванцы, паразитирующие на искреннем восхищении царя и его приближенных заграничными порядками 60 . И подобно тому, как в Европе Дефо и Смит пытались проводить различие между зловредными махинаторами и общественно-полезными «предпринимателями», так и применительно к России возникает соблазн противопоставить эгоистичных прожектеров, «жужжащих» где-то на периферии политического процесса со своими явно нереалистичными и, возможно, даже вредными затеями, «настоящим» государственным мужам, действующим изнутри правительственного аппарата и выдвигающим не «прожекты», но полезные и обоснованные «реформаторские предложения».
59
Клочков М. В. Прибыльщики и доносители петровского времени // Записки Императорского Харьковского университета. 1915. Кн. 3. С. 1–16.
60
Характерно пренебрежительное высказывание о «жужжащих» вокруг Петра «прибыльщиках» см. в: Богословский М. М. Значение реформ Петра Великого в истории русского дворянства // Российский XVIII век: Избранные труды. М., 2008. Т. 1. С. 32–33.
При более внимательном рассмотрении, впрочем, граница между «прожектерством» и легитимной «государственной деятельностью» оказывается крайне условной. Для Н. Н. Павлова-Сильванского, опубликовавшего целый ряд важнейших проектов той эпохи и давшего очерк деятельности некоторых наиболее заметных прожектеров, появление прожектов-«доношений» важно постольку, поскольку оно указывает, что Петр «не был так одинок» в своем реформаторстве, что он «опирался на сочувствие общества, на готовность большинства к сближению с западом». Сами прожектеры в его описании – это носители «прогрессивных стремлений», движимые «крайним увлечением западной культурой». Однако проекты представляют для Павлова-Сильванского интерес лишь потому, что они предвосхищают или повторяют реализованные Петром реформы; расхождения же между предложениями прожектеров и последующими действиями царя зачастую трактуются как проявления наивности, непрактичности со стороны излишне увлекающихся авторов 61 . Но одновременно из работы Павлова-Сильванского видна и невозможность провести четкую грань между «прожектерством» и серьезной государственной деятельностью. Для самого Петра не существовало принципиальной разницы между меморандумами того же Федора Салтыкова (более всего среди рассматриваемых Павловым-Сильванским персонажей приближавшегося к чистому типу прожектера), написанными с очевидной целью привлечь внимание государя и вернуть себе его расположение, и документами, которые готовились ключевыми сотрудниками царя, в том числе по его прямому указанию: и те, и другие подлежали анализу и рассмотрению, прорабатывались профильными учреждениями, сопоставлялись с альтернативными проектами. Говоря иначе, не видно, чтобы сам царь рассматривал «прожектерство» как нечто отличное от «государственной деятельности», а самих прожектеров – как особую, низшую разновидность политических игроков.
61
Павлов-Сильванский Н. П. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. СПб., 1897; переизд.: М., 2011. С. 16–17.
П. Н. Милюков в своей классической работе пошел гораздо дальше, не только соглашаясь принимать «прожекты» и предложения всерьез, но и рассматривая их как ключевые элементы политического процесса петровской эпохи и петровской реформаторской повестки. Историк говорит даже о «стихийно-подготовленной, коллективно-обсужденной реформе», «реформе без реформатора» 62 . Авторы работ последнего времени не готовы следовать за Милюковым в его радикальном отказе признавать за Петром авторство «петровских» реформ, но одновременно не готовы и рассматривать прожектерство как нечто отдельное и внешнее по отношению к «государственной деятельности» 63 . Роджер Бартлетт в особенности предлагает нам взглянуть на это явление в более широком контексте, отталкиваясь от фразы Сэмюэля Джонсона, описавшего Петра I, Карла XII и других подобных им монархов как «коронованных прожектеров». Петровские преобразования Бартлетт характеризует как один колоссальный «прожект», поскольку они отражали «рационалистическое стремление кодифицировать и переучредить материальный мир», «дух рационального предпринимательства той эпохи» и ее готовность к «неопробованным и визионерским начинаниям». Это же относится и к Екатерине II, и к ключевым министрам середины – второй половины столетия, начиная с Шуваловых и Бецкого и закачивая Потемкиным. При этом, полагает Бартлетт, хотя августейшее прожектерство было элементом общеевропейской философской и политической культуры того времени с ее «оптимистической верой в механическое планирование и социальное конструирование», в России оно приобретало особые черты: традиции самодержавного правления делали возможным гораздо более прямое вмешательство монарха и ключевых вельмож в самые разные аспекты социальной и экономической жизни – вмешательство, которое в Западной Европе чаще всего было бы невозможным или затруднительным 64 .
62
Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. С. 383–384, 542–543.
63
Оточкин В. В. Граф П. И. Шувалов: реформатор или прожектер? // Военно-исторический журнал. 1995. № 4. С. 78–81; Шувалов П. И., Шувалов И. И. Избранные труды / Сост. С. В. Андриайнен. М., 2010; Андриайнен С. В. Империя проектов: Государственная деятельность П. И. Шувалова. СПб., 2011; Прокопенко Я. И. «Политический инженер» Генрих фон Фик и феномен реформ Петра I // Феномен реформ на западе и востоке Европы в начале Нового времени (XVI–XVIII вв.) / Под ред. М. М. Крома, Л. А. Пименовой. СПб., 2013. С. 323–337; Ларина [Прокопенко] Я. И. Осмысление роли образования в государственном строительстве: Проекты Генриха Фика в первой четверти XVIII века // «Регулярная академия учреждена будет…»: Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века / Под ред. И. И. Федюкина, М. Б. Лавринович. М., 2014. С. 34–68.
64
Bartlett R. Projects and Peasants: Russia’s Eighteenth Century. London, 2000; Bartlett R. Utopians and Projectors in Eighteenth-Century Russia // Russian Culture and Society and The Long Eighteenth Century: Essays in Honour of Anthony G. Cross / Ed. R. Bartlett, L. Hughes. M"unster, 2004. P. 98–115.
Само по себе слово «проект», или «прожект», появляется в русском языке не позднее 1705 года для обозначения предварительной версии или черновика официального документа 65 . В нашем сегодняшнем словоупотреблении «проект» может обозначать как документ (включая и план действий), так и усилия по реализации такого плана, обычно коллективные, предпринимаемые некоей временной командой. Чтобы избежать путаницы, в тех случаях, когда нам необходимо провести такое различие, мы далее будем стараться использовать термин «проект» именно в этом последнем значении, а для обозначения документа, где излагается план действий или желаемая регуляторная норма, использовать термин «предложения».
65
Биржакова К. Э., Войнова Л. А., Кутина Л. Л. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Л., 1972. С. 389.
Подобные предложения могли принимать в России XVIII века разные формы. Наиболее узнаваемые и характерные для петровского времени предложения, подаваемые пресловутыми «прибыльщиками», были направлены в первую очередь на изобретение новых источников казенных доходов. Самонадеянность этих авторов – зачастую относительно маргинальных фигур, выходцев из социальных низов или иностранцев, – осмеливавшихся лезть со свиным рылом своих идей в калашный ряд государственных дел и высказываться по смехотворно широкому набору вопросов, ожидая к тому же материального вознаграждения за свои непрошенные советы, могла, разумеется, видеться некоторым современникам совершенно неуместной, а сами советы – абсурдными и непрактичными. После смерти Петра эпоха «дворских бурь» 1720-х и политический кризис 1730 года породили целую волну уже прямо политических предложений, затрагивавших такие вопросы, как прерогативы и полномочия самодержавного монарха и служебный статус дворянства; если не авторами, то подписантами этих документов были уже сотни представителей элиты 66 .
66
Об этом эпизоде см.: Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725–1762 гг. Рязань, 2003; Курукин И. В., Плотников А. Б. 19 января – 25 февраля 1730 года. События, люди, документы. М., 2010.