Прожиточный минимум
Шрифт:
Затем Виола принялась перебирать то, что она называла `игрушками` различные секс-приспособления. После долгих размышлений остановилась на `кошачьей лапке` - вещице, по своему виду вполне соответствующей названию и даже позволяющей в самом деле выпускать маленькие остренькие коготки.
– Сегодня я буду кошечкой, - объявила Виола, явно удовлетворенная своим выбором.
– Будем играть с мышонком!
– С каким еще мышонком?
–
– А вот посмотришь...
Ровно в восемь вечера долгожданный гость стоял у порога. Ирина сама не понимая отчего, заволновалась и юркнула в свою спальню, оставив щелочку в двери. Посетитель оказался стройным пятидесятилетним мужчиной со спокойными манерами и открытой мальчишеской улыбкой. В прихожей он презентовал Виоле букет темно-красных роз и прошествовал в гостиную. Чувствовалось, что он пришел не впервые и предвкушает немалое удовольствие. Виола в своем коротком облегающем платьице принялась играть роль хозяйки. Сколько Ирина ни подсматривала, ничего необычного не происходило, а уж обрывки разговора, долетавшие до ее слуха, и вовсе ее поразили. Рихард - так звали мужчину почему-то ссылался на Платона, в беседе мелькали словечки вроде `эйдос`, `трансценденция` и тому подобное. Казалось, она подслушивает диспут в литературно-философском салоне. Ничего подобного Ирина, конечно же, не ожидала. Она приоткрыла двери пошире и подалась вперед, чтобы слышать получше.
– В своем знаменитом диалоге `Пир`, - вещал мужчина, покачивая бокал с белым вином, - Платон подводит человека к необходимости думать о вещах невидимых всегда, даже и совершая соитие. Расщепляя похоть обыкновенную, субъект научается обособлять сущность полового акта от самого действа и тем мостит дорогу к трансценденции сексуальности.
– Конечно, Рихард, - глубокомысленно кивала своей изящной головкой Виола. Но ведь для этого потребна чрезвычайно изощренная пропедевтика! Хотя...
Несколько раз я сама переживала подобное расщепление сознания в ситуации сексуального насилия, когда испытывала вопреки всему острое эротическое влечение к бессовестному насильнику.
– Вот-вот, вынужденное эротическое влечение..., - подхватил мужчина и не окончил.
– А кто там прячется?
– воскликнул он, ткнув бокалом в торону спальни.
По-видимому Ирина слишком уж далеко высунулась из своего укрытия. Виола нисколько не растерялась:
– А это моя старинная подруга, приехала погостить, да стесняется к нам присоединиться, боится помешать.
– Что за глупости!
– возмутился мужчина.
– Как может помешать красивая интеллигентная женщина? Прошу вас, спускайтесь к нам!
– замахал он руками Ирине.
Она колебалась недолго: в конце концов, гость оказался совсем не страшным, наоборот - очень даже симпатичным человеком. Шел, правда, необычный разговор, но почему же в нем не поучаствовать?
Вмиг для нее организовали место, наполнили бокал, познакомили с Рихардом.
Узнав, что Ирина - учительница русского и литературы, гость пришел в восторг. Во-первых, он хоть и немец, а большой поклонник русской классической литературы. Во-вторых, с учительницей литературы - понятно, немецкой - у него связаны чрезвыйчайно э... Пикантные воспоминания!
Оказалось, учительница, преподавашая в седьмом классе, не носила трусиков.
– Я это обнаружил совершенно случайно - нырнул под парту за упавшей резинкой или еще чем-то, - с удовольствием предавался воспоминаниям Рихард.
– Нырнул - и обомлел! Чулки, резинки, ляжки - а дальше ничего! То есть как ничего? Оборвал он сам себя.
– Как ничего?! Самое главное, самое потрясающее в каждой женщине: пизда!
Ирина буквально дернулась в своем кресле: такой грубости она никак не ожидала! Только что рассуждали о трансцендентности - и на тебе!
– Позвольте, вы кажется смущены? Даже негодуете?
– чутко среагировал Рихард.
– Ах, как это мило, даже трогательно! Как свойственно великой культурной традиции, которую вы, несомненно, представляете.
Рихард явно был умилен, взволнован и поэтому фраза у него получилась не совсем правильная.
– Да уж, наша литература целомудренна и будьте добры, не упоминайте всуе вещей высоких, - отрезала Ирина, поджав губы.
Она и не заметила, как Виола медленно встала и осторожно приблизилась к ее креслу сзади. Вдруг руки ее, лежащие на подлокотниках, обхватили резиновые зажимы. Виола наклонилась и впилась губами в ее губы, одновременно рукой раздвигая ноги и задирая юбку. Ирина поняла, что сейчас ею будут пользоваться на полную катушку и вдруг неожиданно для себя вместо страха испытала прилив обжигающего сладострастия. Как, как там они толковали?
Непреодолимое эротическое влечение к насильникам? А что ж, может быть...