Прожорливое терпение
Шрифт:
Вот уж не пойму, что может быть пугающего в длинной серии множественных оргазмов, если у тебя к ним самой природой организм приспособлен! Впрочем, тряхнув слегка оглохшей от воплей воспитуемых головой, я выкинул из нее местные заморочки. Город стоит, жители довольны, легенда Тсучиноко стала еще легендарнее, вон как бородатые морды его внезапных сыновей светятся и лоснятся довольством, так что еще надо?
Затеяв короткую и пламенную речь, старый отогнал от себя очередных обожателей, а затем, нагрузив сыновей коротким и объемным списком требований, уволок нас с Саякой в «Пристанище машин», где, отогнав уже лучащегося
А вот то, что в процессе садо-мазо удовольствия обе девочки (пока могли) орали «Простите, Крайм-сама! Мы больше не будем, Крайм-сама! Пощадите пожалуйста, Крайм-сама!!» было огромным, даже гигантским проколом, за который мне должно быть бесконечно стыдно.
— Моя ошибка, — со вздохом и слипающимися от усталости глазами признал я, — Сорвал маскировку. Опростофилился. Не подумал. Виноват.
— Если б не одно обстоятельство, то мы бы сейчас расстались, — сухо и сердито заметил Тсучиноко, — Ты бы с девочкой пошёл своим путем, а я, Кинтаро и твой мизинец — поехали бы по своим делам. Что смотришь? Сам говорил, что якудза для тебя не шутки! Но, к твоему счастью, не-очень-умный-Мач-кун, то, что вы натворили до этого, послало погоню за вами на другой континент! Радуйся! Великая Библиотека свернула все поиски, а заодно и объявила девиц Донкревилей в розыск!
— Ура! — обрадовались мы с Саякой, улыбаясь всей поверхностью лица. С души упал кирпич размером с гору!
— Ура…, - передразнил нас дед, — Идите спать! И вещи верните, в них теперь нужды нет!
— А можно, — тут застеснялась Саяка, теребя свою микроюбку, — до завтра поносить?
— Ты чего удумала, охальница?! — вызверился на нее Одай, — Я вам их не для игрищ постельных выдал!
— Нет, дедушка Тсучиноко! — тут же оправдала себя девушка, — Мне просто новую одежду купить нужно!
Старую она, как оказалось, остроумно использовала в качестве кляпов при борьбе с пытающейся напеть что-то враждебное Мимикой Фуому, так что обслюнявленные шмотки бышей ведьмы (причем всё вплоть до нижнего белья!) сейчас пылились где-то на странном механическом плане, полном шестеренок и движущихся частей. Ну, невелика потеря, поправим.
На следующее утро, точнее, почти день, старик поймал нас, только завершивших утренний туалет и моцион, а затем вновь утащил в комнату, где давеча устраивал разнос. Долго и пристально глядел в мое честное, умное и красивое лицо, а затем выдал сакраментальное:
— Мач-кун, я могу тебе верить?
— Пока не обещаю, что в следующем городе все будет нормально? Да, — слегка растерянно хмыкнул я, поясняя, — Не я такой, это мир у вас дурацкий.
— Да не об этом речь веду, — нахмурился Одай, — Я стар и немощен, а Кинтаро должен обязательно попасть туда, куда мы едем! Мне нужно доставить его к родственникам любой ценой, Мач-кун, это очень важно! Я хочу знать, могу ли я рассчитывать на твою помощь в этом деле… до конца?
— Впереди есть опасности, оябун? — не стал играть в дурачка и простофилю я, — То, о чем мы до
— Ты — главная опасность! — рявкнул старик, — О, ками! Я пытаюсь донести до твоего скудного рассудка…
— Что хочешь быть уверенным в том, что мы с Саякой не удерем куда-нибудь, — невежливо перебил я деда, — Хочешь, я тебе свои артефакты отдам? «Божественного» уровня! Вот, держи! Только Книгу не дам, не моя она…
Перед Одаем легли метровый нефритовый жезл, заставивший Саяку испуганно икнуть, резко отодвинувшись, а заодно и шприц с розовым содержимым, являющимся влажной мечтой множества молодых (и не очень) недоумков.
— Убери от меня это! — всполошился дед, отползая на заднице аж к стене дома, — Какая… какую же ты дрянь носишь!! Всё, верю! Верю!
— Вот и ладушки, тогда мы за покупками, — умиротворенно подытожил я, делая попытку встать.
— Стой! Подожди! — остановил меня Тсучиноко, — Я… не просто так спрашивал. А потому…
А потому, что проспавшиеся наконец жители Усаноо сегодня собрались на праздник. Только не тот, в котором они будут чествовать избавителя и возвращателя им желанного покоя, а совершенно другой, уже ни раз и не десять откладываемый ими по причине жестокой депрессии и недосыпа. И меня, внезапно, этот праздник интересует, но не потому, что там будет бесплатное пиво и копчености из речной рыбы, а потому…
— Открытие храма Аллеаллы?!!
— Именно так, Мач-кун, — развел руками дед, — Я поэтому и хотел убедиться, что ты не…
Что я не свалю со свистом, расправившись с поручением богини и наплевав на возможные санкции от самого Тсучиноко, который вполне мог лишить меня гордого звания якудзы.
— Дед, когда это Герои были настолько малодушными? — горько спросил я засмущавшегося старика, всё-таки поднимаясь с татами, — Саяка, пойдем. Нам нужно поставить одну точку. Выполним божественное задание, купим тебе новое платюшко, а мне мешок фасоли, а потом вернемся к оябуну.
— Фасоль-то тебе зачем? — раздалось удивленное в спину.
— Потом в Читозе узнаете! — зловредно пообещал я этому маловеру.
Идти гоголем по городу было приятным занятием, особенно под ручку с местами сексапильной горничной, которая успела даже слегка почистить свой потрепанный прикид. Впечатление слегка портили тычущие в меня пальцами мужчины и разбегающиеся женщины, но на мелочи подобного рода можно было уже не отвлекаться. Особенно, когда ты идёшь закрыть своё первое (на самом деле второе) божественное задание! Птички пели, уменьшившиеся мешки под глазами у людей радовали, солнце сияло, а идущая рядом Саяка довольно мурлыкала, теребя свою трофейную гайку.
Храм Аллеаллы местные жители не строили. Будучи существами глубоко добрыми снаружи, но циничными как бухотдел ЖЭК-а внутри, они просто-напросто переформатировали храм приснопамятной Датарис под Аллеаллу, поставили несколько новых фресок, освежили молитвенные дощечки и колокола, повесили новые бумажные талисманчики, а заодно нашли где-то несколько старых дедов в жрецы, отбирая последних, видимо, по умудренному виду. Бывших жриц, насколько я понимал местное самоуправление, разобрали по домам. Они, будучи молодыми, девственными и привлекательными (хотя, скорее всего, еще и лысыми по последнему завету богини) циничным и маскулинным обществом всегда ценились.