Пруденс (Чужой мужчина)
Шрифт:
— Вы утверждаете, что в тот вечер, когда произошло так называемое изнасилование, мистер Кэнфилд сорвал с вас платье и одна пуговица при этом отлетела. Что случилось с этой пуговицей?
— Не знаю, — прошептала Фиона. — Я была не в состоянии…
Наступила мучительная пауза, и тут Пендл произнес ледяным голосом:
— Ранее вы сообщили моему ученому коллеге, что вы истерически рыдали, потому что мой подзащитный воспользовался вашей беспомощностью, и эти рыдания услышала мисс Кэртлэнд, которая руководит машбюро, а позже — и ваш жених?
— Это так.
— Я полагаю, — прошипел Пендл, — что вы рыдали потому, что попались в ловушку. До свадьбы оставалось два месяца, ваше финансовое положение требовало выгодного брака, но вы неожиданно обнаружили, что совсем не любите своего жениха, а увлечены мистером Кэнфилдом.
Джимми Бэттен вскочил.
— Ваша Честь, я протестую. Фиона Грэхэм залилась слезами.
— Это неправда, — всхлипывала она. — Я люблю Рики. Я ненавижу мистера Кэнфилда, он мне отвратителен.
В ее голосе было столько отчаяния, что я испугалась, что Пендла сейчас линчуют.
— Хладнокровный негодяй. — Сказала моя толстая соседка. — Держу пари, он дурно обращается с женщинами.
— Дурно, — подтвердила я, угощаясь еще одним леденцом.
Пендл взял в руки лист бумаги.
— Знакомо ли вам имя Джерри Ситона? Фиона замерла как настороженное животное,
но когда она отвечала, голос ее не дрогнул.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Это очень простой вопрос, — вежливо возразил Пендл. — Знаете, вы или не знаете человека по имени Джеральд Ситон?
— Я о нем никогда не слышала.
— И вы не проводили с ним выходных в Котсуолдс 30 и 31 июля сего года?
— Конечно же нет, — теперь в ее голосе слышалось негодование.
Бэттен уже снова был на ногах.
— Ваша Честь, — устало произнес он, — это не относится к делу.
— Придерживайтесь существа дела, мистер Малхолланд, — сказал судья.
— Вопросов нет, — закончил Пендл и сел.
Вслед за Фионой Грэхэм выступило впечатляющее число свидетелей обвинения, включая брызгавшую ядом старую канцелярскую крысу, и каждый вбивал свой гвоздь в гроб Кэнфилда. Пендл смело сражался со всеми, но не сильно преуспел в этом.
Наконец, к радости хорошо знавшей его толпы, на свидетельское место поднялся Рики Уэтерби. Он был так хорош собой — просто загорелый бог — и так расстроен, но вместе с тем столь мужественно сдержан, что через мгновение весь зал был на его стороне.
— Обвинение завершило рассмотрение дела, — сообщил Бэттен. Рики Уэтерби спустился в зал. Судья посмотрел на часы и объявил перерыв на ланч.
Пендл остановился, чтобы сказать несколько слов Кэнфилду и его бедной расстроенной жене, и потом подошел ко мне.
— Вы были просто замечательны, — сказала я. — Я и не предполагала, что вы так здорово это делаете.
Он покачал головой:
— Сегодня придется вести себя грубо. Пойдемте, у нас только час.
Было по-прежнему страшно холодно, но бледное солнце, светившее сквозь тонкие облака, как недовольная жемчужина, растопило почти весь иней. Несколько машинисток кормили голубей, пока наше такси ехало через Линкольн Инн [20] Филд. Нашей целью был маленький жаркий паб с темными деревянными панелями на стенах, который, казалось, был битком набит юристами. Я только собралась сказать, как тут мило, но замерла, потому что за стойкой опорожнял большую рюмку виски Джимми Бэттен.
20
Линкольн Инн — одна из четырех юридических корпораций
— Смотрите, — шепнула я.
— Я знаю, — ответил Пендл.
Джимми Бэттен обернулся и улыбнулся нам.
— Дело в шляпе. Что вам заказать?
— Пожалуйста, виски, — попросил Пендл. — Ты тоже можешь себе это позволить, ведь ты, небось, немало получил от Уэтерби. Ты чертовски здорово повел дело.
— Все бы и без меня шло как по маслу, — сказал Джимми с неубедительной скромностью.
— Должен сказать, что ты наваливаешься на своих клиентов с недостойной поспешностью, — заявил Пендл. — На тебя надо заявить в Адвокатский Совет. У тебя и десяти секунд не ушло на то, чтобы придать уверенности очаровательной мисс Грэхэм. Мне кажется, тебе стоит пригласить ее сюда.
— Она слишком уж не-вин-на для подобных заведений, — парировал Джимми, подмигивая мне. — Ты не собираешься представить меня этому восхитительному созданию?
Я наблюдала за ними разинув рот.
— Но вы же все утро насмехались, шипели и сверлили друг друга взглядами, — выдохнула я.
— Конечно, — сказал Джимми, — таковы правила игры, это показывает, что мы трудимся в поте лица. Что вам заказать выпить?
— Джин с тоником, а зовут ее Пруденс, — сообщил Пендл, предлагая мне сигарету. — Ты в редкостной форме, Джимми, и все эти ссылки на Тарквина и Лукреция…
— Приходится взбадривать присяжных всякой порнографией, — объяснил Бэттен, — иначе они совсем уснут.
— Полагаю, что на вечернем заседании ты распнешь моего клиента?
— Я зажарю его, дорогой мой. Льда и лимона? — добавил он, протягивая мне бокал. — А разве он этого не заслуживает?
— Пру, считает, что он невиновен, — сказал Пендл. — Она со мной, не забывай.
Я никогда не думала, что он умеет быть таким дружелюбным. Может, это потому, что Бэттен — важная персона?
— Она слишком хороша, чтобы тратить время на такую птицу, как ты, — заявил Джимми, поглаживая мою шубу как котенка, его веселые темные глаза блестели. Он показался мне очень привлекательным. Он обладал той уверенностью в себе, которая приобретается лишь с возрастом, но при этом совсем без напыщенности.
— Раз она кажется тебе такой очаровательной, — сказал Пендл, — ты не откажешься ее накормить и позаботиться о ней, пока я сгоняю в палату и подпишу кое-какие бумажки?
— Буду счастлив, — ответил Джимми Бэттен с готовностью, немного компенсировавшей разочарование от того, что Пендл слинял. И вообще, дамские журналы советуют больше общаться с его друзьями.
— Не верьте ни одному слову Джимми, — посоветовал Пендл, проводя пальцем по моей щеке. — Юристы — страшные сплетники.
Он ушел. Я чувствовала, что покраснела как маков цвет и от его неожиданной ласки, и от внимательного взгляда наблюдавшего за нами Джимми.