Прячем лица в дыме
Шрифт:
— Я, Лаэрт Адван, объявляю аукцион за своё имя.
Раз не сдержал громкого вздоха. Поверил.
— Начальная цена — один миллион линиров, шаг — сто тысяч, блиц-цена — пятьдесят миллионов.
И министры, и короли походили на змей, заворожённых звуками дудочника. Они молчали, но Раз был уверен, что это просто заминка — они вот-вот взорвутся криками. Нужна ещё пара аккордов
Он высоко поднял руки — несколько человек отшатнулись назад — и объявил:
— Да начнём же, уважаемые даны, — подойдя к самому краю подмостков,
— Почему мы должны это делать? — голос Макила Дейтвана прозвучал без должной уверенности. Марувер рядом с ним сидел, словно его мешком по голове ударили, и даже не поднимал взгляда.
— Заткнись, Дейтван, — бросил Филов без всякого акцента и коверканья слов, жёстко и решительно, с видом опытного дельца. — Ты всё понимаешь. Я заберу Адвана, а если вы будете против, я опубликую документы, какие «внешние дела» ты проворачиваешь.
Марувер что-то зашептал Дейтвану на ухо. Тот с неожиданной силой в голосе заговорил:
— Мы готовы принять участие в аукционе, но мы требуем публичности, что является обязательным условием согласно третьей части четырнадцатой статьи!
Раз молчал. Казалось, короли и министры уже готовы — они вот-вот вступят в битву друг против друга.
— Вы спятили? — воскликнул Ньорд. — Какие к черту статьи и законы, речь идёт о магии! Ваша публичность приведёт к тому, что о ней все узнают, и город вспыхнет.
— Её распространение вообще нельзя допустить! — прошипел Марувер. — Если она окажется у одного из вас, это будет началом конца!
Сирейн скрестил руки на груди:
— Как ты заговорил, Ренан. Когда министр торговли устанавливает размер взятки, это тоже начало конца, но почему-то это произошло.
Жирные щеки Марувера покраснели. Он покосился на Макила, но тот даже не обратил внимание на едкие слова Ньорда. Проклятый город с проклятыми людьми и проклятыми законами. Они все всё знали и позволяли этому происходить.
— Публичности? Вы точно этого ждёте? — Раз говорил уже медленнее и тише, с трудом держа руки поднятыми. — Я не хочу, чтобы вы сейчас делили город — я пришёл забрать свои деньги. Если вы не хотите быть покупателями, попробуйте, заберите учёного сами. Кстати, Ризар мёртв, а где спрятаны бомбы, знаю только я.
Раз сжал кулаки, и галстук на шее Дейтван шевельнулся.
— Один миллион сто тысяч! — воскликнул тот.
Раз со вздохом облегчения опустил руки. Сирейн склонил голову и посмотрел на министра долгим, пронзительным взглядом:
— Не надо. Вы все себя подставили. Не давайте нам повода разгласить ваши маленькие тайны.
— Нет, Ньорд, — голос Макила звучал всё твёрже. — Угрожай сколько хочешь, нам тоже есть что сказать против. Я устал от этого шоу, — он резко встал.
— Сколько лет мальчику, которого ты трахаешь? Ему хоть есть пятнадцать?
И также резко Дейтван сел.
Кончики пальцев отозвались покалыванием — магия чувствовала злость, она радовалась ей. Раз опустил руку в карман, сжимая кость и нащупывая грань с тройкой. Его это не касается — он знал, что Кион давно уже проклят и забыт всеми богами. Надо просто закончить дело и уехать.
— Один миллион сто тысяч — раз, один миллион сто тысяч — два… — начал он как можно медленнее, чтобы больше раззадорить министров и королей, чтобы дать время прийти ещё одному покупателю.
— Один миллион четыреста тысяч, — чётко выговорил Ньорд.
Дейтван и Марувер переглядывались. По крепко сжатым рукам, по бегающим взглядам было видно, что они чувствуют себя загнанными в угол — так и так их власть под угрозой. Если магия окажется в руках Ньорда или Филова, они сами превратятся в марионеток, а риск не станет меньше. Если магия перейдёт к министрам, то их грязные секреты всплывут, и город не простит.
— Миллион пятьсот, — выдавил Ренан.
— Вам не нужна война с нами, — угрожающе начал Дейтван. — Нам достаточно подписать законопроект, который закроет все ваши казино и бордели, все пути въезда для ваших товаров.
— В этом есть и ваша доля, — Филов сжал перед собой кончики пальцев, будто сам был магом и хотел пустить силу в ход. — Я тоже знаю кое-что. Не продолжай, Макил.
Пальцы кололо всё сильнее, и уже казалось, к ним подбирается настоящий огонь. Снести головы всем этим ублюдкам и готово. Да, таков был самый простой вариант, самый быстрый, но он не решал проблемы.
Вдруг дверь распахнулась. Сбоку полезли кионцы, но их оттолкнули и сразу закрыли вход. Кирийский черт, тяжело опираясь на трость, прошёл до центра зала под пристальными взглядами и громким, хорошо поставленным голосом произнёс:
— Два миллиона линиров за Лаэрта Адвана.
За ним следовало пятеро мужчин. Руки были пусты, но взгляды, позы выдавали, что они готовы в любую секунду схватиться за оружие, что опыт не подведёт их — они успеют.
— А ты есть кто? — Филов вернул свой акцент, голос прозвучал гнусаво.
Раз не двигался, Лаэрт тоже замер. Они вздумали играть с реальной и тайной властью Киона, с властями другого государства — а достаточно ли сил у них было для этого?
Мужчина повернулся к Эндо и уже тише, с достоинством произнёс:
— Меня зовут Рейн Л-Арджан, и я глава Кирийского Народного собрания.
— Во имя Лаара, — зашептал Марувер.
Лаэрт посмотрел на Раза, и тот был уверен, что он, наконец, всё понял.
Да, ни министры, ни короли не оставили бы учёного — его работа была слишком важна. Она правда стала «революционной» и могла перевернуть жизнь одним щелчком. Нужна была третья сторона, которая окажется сильнее и тех и других. И много аргументов, а ещё больше наглости и самоуверенности, чтобы договориться с ней.