Прячем лица в дыме
Шрифт:
— Через несколько часов мы отдадим Лаэрта, и на этом всё, — Раз выделил голосом последнее слово.
Для каждого «всё» было своим. Найдер, наверное, попытается приумножить капитал и провернёт ещё одну авантюру, а затем всполошит весь город. Джо может поступить в университет или вернуться к племени, больше не боясь даже самых голодных зим. Феб… Кто-нибудь вообще спрашивал, о чём он мечтает? А Рена отправится в путешествие. И для всего этого цена — свобода Лаэрта.
Раз, скривив губы, почесал макушку. Да, это, наверное, правильное решение. Они не были настоящими братьями — давно перестали ими быть. Оба натворили достаточно ошибок, и чтобы
— Тебе не жаль его? Он ведь правда заботился как мог, — Рена будто угадала по лицу сомнения. — Он верит, что идёт к лучшему для Киона будущему.
— Лучшее будущее… — протянул Раз. — Не нам решать, какое оно и для кого должно наступить. Мы просто закончим дело, вот и всё. Не мы, так другие — Лаэрт бы всё равно попал в руки Кантора. Я знаю, что он старался ради меня. Я это помню, но… После было слишком много другого. Я отпустил как мог, а на большее не способен.
Рена улыбнулась:
— Это уже хороший шаг вперёд. Не верится, что осталось всего несколько часов до конца.
Помолчав немного, она добавила:
— Когда мы так уверены в победе, всегда что-то происходит.
— Думаешь, Кантор нас обманет и не заплатит?
— Не знаю. Но я видела взгляд Найдера, когда он вернулся. Он нервничал. Мне кажется, он уже сам не верит, что всё закончится хорошо. Вопрос лишь, из-за кого или из-за чего.
Раз медленно кивнул и уставился на окно. Светало, и солнце, заглядывая через узорчатую штору, повторяло на стене тот же узор. Сколько Раз помнил, эта штора всегда висела в комнате, и когда-то давно, когда он ещё ночевал здесь, ему нравилось по утрам разглядывать причудливые тени на стене. Но как-то постепенно он перебрался в другую комнату, где штор не было вовсе, и только сейчас захотелось, чтобы снова и занавески были, и такие вот тени по утрам, и всё остальное.
— Мы попробуем. Я правда хочу закончить это дело и уже идти дальше.
— И я хочу, — откликнулась девушка.
Наступила пауза, и лишь бы не уходить, Раз сказал:
— Здесь красивый свет, не как внизу.
— Да, это самая светлая комната, я выбирала, — протянула Рена, о чём-то задумавшись. Ещё немного помолчав, она сказала: — Знаешь, в тавернах свой особенный свет. Он недостаточно яркий, недостаточно тусклый и весь какой-то обманчивый. Меня это пугает, я чувствую себя слабой. Как тогда. Не люблю я такие места.
Раз внимательно посмотрел на девушку. Она снова затронула тему прошлого — могло ли быть так, что теперь нортийка не хотела слушать, но хотела поделиться? И правда, странное это дело: вскрыло затаившиеся чувства, вытащило на свет нерассказанные истории и каждому дало выбор.
— Я могу спросить, что произошло? Ты ведь мне так и не рассказала.
— А ты нечасто и спрашивал.
— Тебя ещё и поуговаривать надо? — Раз улыбнулся, но Рена не ответила на шутку даже взглядом, и он смутился.
Вздохнув, девушка начала:
— На самом деле это обычная история, нередкая для Киона, хоть и приехали мы из другого города. Перед экзаменом несколько преподавателей с выпускниками ездят по западной Арлии. Считается, что так они набираются опыта, но на самом деле нас таскали по приёмам, чтобы мы нашли себе первых покровителей. Орден готов даже торговать учениками, лишь бы получить финансирование. Кион был последним городом. Мы остановились в гостинице, но обедать и ужинать, если были свободны, ходили в соседнюю таверну — денег выделили немного, а еда там стоила меньше. И вот во время ужина один из учителей сказал, что я не сдам экзамены, если не поднимусь к нему в комнату.
Раз резко выпрямился, точно в спину вставили палку, и немигающим взглядом уставился на Рену.
— Я стала придумывать какие-то отговорки, поспешила вернуться к себе, но он всё не отпускал мою руку и говорил, что я слабая, что не сдам экзамены без его помощи. А я ведь была лучшей на курсе, но он так говорил, что я поверила, мне правда не хватит сил. Мне стало страшно, и я решила доказать, я не слабая. Но… — Рена испустила тяжёлый вздох. — Многие думают, что можно владеть только одним видом магии — это не так. Принято развивать себя в одном направлении, но порой они так тесно переплетены друг с другом. Свет, например, бывает неотличим от огня. Я не смогла контролировать силу и выжгла все его внутренности. Я до сих пор не могу есть мясо — мне кажется, я чувствую запах обгоревшего человека. И это не всё — ещё я случайно ослепила всех, кто оказался рядом: нескольких учеников, посетителей таверны, другого учителя. Да, Раз, я понимаю, что это такое — не уметь контролировать магию и мечтать избавиться от неё, — он попытался взять руку Рены в свою ладонь, но девушка отодвинулась от него. — Меня сразу сдали в больницу, не став слушать, не дав забрать вещи из школы, не позволив увидеться с семьёй. Но, наверное, это было правильно. Я заслужила.
Раз всё равно дотянулся до Рены и взял её за руку. Девушка прикрыла глаза.
— Ты сказала, что у тебя своё мнение насчёт меня. Вот и у меня также. Я ни за что не соглашусь, что ты заслужила всё это. Что бы там ни случилось раньше, для меня ты всегда будешь светом. Тебе правда не место в таких тавернах. Ты заслуживаешь лучшего.
Рена вытянулась на кровати — то ли устала, то ли не хотела смотреть на Раза. Он мельком взглянул на часы — большая стрелка уже миновала шестёрку, но с таблетками точно что-то было не так. Они не успокоили, а только раззадорили мысли, и слова начали говориться ещё раньше, чем Раз успевал подумать, что хочет и что должен сказать.
— Я такой идиот, что ни стал даже пытаться услышать тебя. Я знал, как тяжело приходится новичкам в больнице, особенно после таких историй, но я только носился со своим «Меня предали», «Меня мучают», «Я такое пережил». Наверное, тогда мы стали общаться, потому что ты была готова слушать, а я нуждался в этом, но сам ни разу не послушал. Да и потом. Ты оставалась здесь, со мной, а ведь я знал, что тебе тяжело в тавернах, но всё равно ничего не сказал.
— Раз, это уже не важно.
Равнодушно ответила Рена, и её голос так напомнил Разу его собственный, когда действовали таблетки. И все эти слова звучали так похоже на то, о чём он только что говорил с Лаэртом, но сейчас он сам оказался на месте брата. И, кажется, стало ясным, почему тот не смог сказать глупейшее «прости».
— Для меня важно. Теперь важно, снова.
— А снова ли?
Рена подняла руку, и на стене появилась длинная тень. Раз вспомнил, что в детстве умел показывать кролика и краба, а сейчас уже и не помнил как. Давно это было, так давно, что казалось неправдой. Правдой стало другое.
Раз тоже лёг на кровать и поднял руку. Между ними было не меньше метра, но тени на стене слились, словно они держались ладонями.
— Сколько же таких недомолвок между нами, Раз?
— Слишком много. Я не хочу, чтобы они оставались. Дашь мне ещё немного времени?