Шрифт:
Солнце, окрасив белые шапки гор в ярко-красный цвет, уходило за перевал, и отряду пришлось заночевать на плато. Двадцать душ: стрелки, следопыты, боевые маги. Закалённые экспедициями в дождевые джунгли Керджуа, прошедшие через пески Азахра и мёртвые лабиринты выкошенных чумой городов Ринии, они были опытными воинами и вели себя соответственно. Лагерь очертили тройным кругом магической защиты, выставили усиленную охрану. Никто и не думал расслабляться. Репутация Проклятых гор говорила сама за себя. За последние две дюжины лет отсюда не вернулся ни один охотник. Хотя кланы
Но ни армии, ни пастухи не охотились в Проклятых горах на грифонов. А разбившие лагерь люди пришли сюда именно за такой добычей. И это почему-то делало их мечеными в глазах судьбы.
Кристофер завернулся в плащ, прикидывая, сколько ему осталось до конца вахты. Отчисленный с третьего курса Академии за неуплату, молодой чародей уже несколько лет ходил с охотниками за магическими редкостями, чутьём и отнюдь не школярскими знаниями завоевав себе серьёзную репутацию среди добытчиков бесценных артефактов. А также состояние, которого хватило бы, чтобы купить отдельную кафедру в этой самой Академии, — интересуйся маг глупостями вроде общественного признания, а не реальной силой.
Той самой, за которой он пришёл в Проклятые горы.
Чародей закрыл глаза, в который раз за ночь пытаясь ощупать мыслью крутые хребты и окутывающую их неуловимую дымку. Что-то здесь было...Что-то...
...женский голос, ведущий надрывную мелодию, раненую и ранящую, переходящую в крик...
Кристофер вскинул голову, поводя носом, точно гончая, почуявшая след. Напрягся...
Ночь за плечом, вор у ворот,Прялки жужжанье спать не даётТебе — я снова здесь.Маг среагировал мгновенно. Бросил в направлении чужой силы мощный поисковый импульс, но перестарался — под его давлением стонущий голос растаял, точно туман над рекой, заставив Кристофера гадать, не почудилось ли ему. В горах, особенно на такой высоте, очень часто случаются странные и необъяснимые вещи.
Остаток дежурства прошёл на удивление тихо. Никаких голосов. Никаких видений. Разбудив свою смену, маг кое-как добрался до палатки и, уже соскальзывая в сон, вновь почуял... Нет, почудилось. Подумал, что, пожалуй, нужно будет завтра обсудить это с остальными. В Проклятых горах нельзя забывать об осторожности.
Последнее, что слышал Кристофер д'Эрье по эту сторону безумия, был всё тот же низкий женский голос:
Кто прядёт лён, кто прядёт шерсть,Кто прядёт страсть, а кто прядёт месть,А я спряду твою смерть [1] .Два десятка душ запутались в паутине. Они спали. И видели кошмарные сны.
— Ну и дура! Если решишь вернуться, не рассчитывай, что я встречу тебя с распростёртыми объятиями!
— Я не вернусь. С этого момента у меня своя дорога. — Она безразлично пожала плечами.
1
Мельница — "Пряха" (стихи Хелависы).
— Ты понимаешь, что совершаешь предательство?! После всего, что я для тебя сделал? — Жан клокотал от праведного гнева.
Шарлиз лишь хмыкнула и презрительно скривила полные губы, показывая, что не очень-то ценит оказанные ей услуги. Она сделала для отряда ничуть не меньше, чем они для неё. Это было не более чем взаимовыгодное сотрудничество, и никаких угрызений совести от того, что придётся уйти из своры тех, кто зарабатывал на жизнь поиском магических редкостей, она не испытывала.
— Мне всё равно. Я ухожу.
— И куда же ты собралась?
— Для хорошего лучника всегда найдётся работа.
— Надеешься опередить нас? — угрюмо поинтересовался прислонившийся к дверному косяку Виктор.
Он, как и остальные наёмники, выбрался из таверны, как только Жан принялся драть глотку. Теперь шесть пар обиженных, непонимающих и очень злых глаз смотрели только на неё. Люди ждали ответа.
— Не понимаю, о чём ты.
— Ты помешалась на грифонах. Спишь и видишь, как бы всадить кому-нибудь из их племени стрелу под крыло.
— Вот как? До этого нам удалось завалить двоих, — Шарлиз была само спокойствие. — Чем же третий будет отличаться от прежних?
— Тебе лучше знать, — бросил Виктор и, показывая, что разговор закончен, скрылся в таверне.
Обижен. Сильно. И не понимает. Впрочем, она ничего не собирается объяснять.
— Так вот в чём дело! — растягивая слова, процедил Жан. — Сама хочешь обтяпать это дельце?
Высокий, худой, с рыжими волосами и бородкой, сейчас он походил на рассерженного лиса.
— Не будь тупицей, — она устало прикрыла глаза. — Я не собираюсь лезть на рожон.
— Собираешься! По глазам вижу! Так вот, дорогая, ничего у тебя не получится, даже если ты попрёшься напрямик и обгонишь нас, тебе с ним не справиться! Когда команда доберётся до гнезда, там будут твои кости.
— Ты всё сказал? — Вопли Жана начинали утомлять.
— Нет! Не всё! Ты подохнешь там! Да о чём это я?! От тебя даже костей не останется! — командир отряда брызгал слюной. — Ты подохнешь, как и твой суче...
Жан не успел договорить. Шарлиз оказалась рядом и с разворота что есть сил ударила его по губам. Зашипела. Отскочила назад. Командир, сплёвывая кровь, встал с земли, но за меч хвататься не стал. Женщина держала в руках лук. На тетиву была наложена стрела.
«Тварь!» — Шарлиз очень хотелось, чтобы противник совершил глупость. Дал ей повод, чтобы она с радостью прострелила ему ногу. Команда недовольно заворчала и зазвенела железом. Бывшие друзья за считаные мгновения стали врагами. Но тут винить некого. Она сама всё испортила.