Пряничные туфельки
Шрифт:
– Ждите Мастера, эсса.
– Мастер куда-то отлучился?..
– Он здесь. Он не принимает.
– Мне прийти завтра? Или – когда?
– Мастер сам решит, когда вас принять. Вы вдова? – вдруг спросил он.
– Нет, я не вдова.
– Вы явились без мужа. Мастер не станет с вами разговаривать.
– И все-таки я бы хотела поговорить с Мастером. Мой муж в отъезде. Я думаю, это можно решить.
– Решить, – парень уставился на неё.
Кто он, секретарь, писарь? Просто дурачок? Ринна уже заподозрила последнее.
– Ждите, эсса, – он вылез
Тут открылась дверь, выглянул толстый мужчина в стёганом халате, посмотрел, не мигая, на Ринну, кивнул и каркнул:
– Завтра! – и закрыл дверь.
– Приходите завтра вечером, как стемнеет, – дал более обширную рекомендацию писарь-секретарь.
– Зачем? – удивилась Ринна, впрочем, уже догадываясь о подвохе. – Я пришла всего лишь за ответами на вопросы! Кто этот эсс?..
– Вот и получите ваши ответы, – сердито прокаркал парень, явно подражая своему начальнику, – не мешайте работать, эсса, приходите завтра!
– Хорошо вам поработать! – сердито пожелала она и, подхватив сумочку, выбежала за дверь.
Итак, с ней здесь даже не желают нормально разговаривать. А приглашение прийти вечером… нет слов. В Лаверри всё решал и устраивал для неё Рик! Теперь самой придётся выяснить, насколько всё непросто. Уважения ей, как видно, здесь не найти, но вот если будут деньги, и их будет достаточно…
Надо подумать, как быть.
На улице было пока светло и даже солнечно, но солнце уже катилось к закату, как и должно быть в это время дня в начале зимы, и слегка подмораживало. Зима запаздывала в этом году, но должна же она наступить? Чтобы на землю лёг снег, и воздух был морозный и вкусный.
Ринна прошла мимо странной фигуры на углу, но спохватилась и обернулась. Так и есть – бродячая гадалка. Так давно Ринна их не встречала. Эта была пожилой, с совсем седой непокрытой головой, в латаном плаще и сапогах не по размеру. Она стояла, привалившись спиной к стене дома, и поглаживала висящий на шее большой бубен. Ринна подошла, не без трепета встретила взгляд почти бесцветных глаз.
– Будешь спрашивать? – голос гадалки был глухой, надтреснутый.
Ринна достала монету, протянула, и спросила о том, о чем не решилась в Храме.
– Мой муж жив?
Наверное, она не стала бы сомневаться в ответе Пламени, окажись оно очевидным, а вот в словах гадалки усомниться было можно. Если ответ плохой – лучше не поверить. Не сразу.
Гадалка окинула её равнодушным взглядом, потом протянула руку и дотронулась, опять посмотрела, будто примериваясь.
– Хорошо. Сейчас.
Она уперла бубен в бедро и еле слышно стукнула по его туго натянутой коже, потом ещё раз, ещё, каждый раз прислушиваясь, прикрыв глаза.
– Вижу тебя в монашеских одеждах, – сказала она. – Носишь их без должной радости.
У Ринны сердце упало. Значит, всё-таки?..
Нет и нет. Всё правильно, она ведь собралась не верить.
– Это в прошлом, – не открывая глаз, сообщила гадалка. – В будущем ты моешь посуду в какой-то большой кухне за пару медяков. Много посуды. На тебя покрикивают, велят торопиться.
Ринна кивнула. В это верить она тоже не будет.
– Это всё хорошо, но я спросила про мужа, – напомнила она. – Я мало заплатила?
– Стой тихо и не мешай, – по губам гадалки скользнула слабая улыбка, она снова стала слабо ударять по бубну и прислушиваться.
– Он жив, – сказала она, – но мог умереть. Его отравили смертельным ядом, который попал через рану, а амулет, не позволивший ему умереть быстро, сделан против ядов, которые принимают с пищей. Его вовремя отвезли в Цитадель, поэтому он жив. А теперь он в пути, он ищет тебя. Изнывает от боли и ревности. Хочет поговорить. Хочет знать всю правду о тебе. Где ты будешь жить и что делать. Расспрашивает о тебе тех, кто знает.
– Кого он может расспрашивать?!
Будто не услышав вопрос, старуха продолжала.
– Он решил, что твоих родных спрашивать не о чем. Поэтому нашёл того, кто в тебе что-то разглядел. Одного чужеземца. Много от такого человека ему на дождаться, но кое-что он узнал. Ему тревожно. Он уверен, что в его душе тебе не место, но пока не желает изгнать тебя оттуда.
Всё это было лучше, чем ничего, но отнюдь не бальзам на душевные раны.
– Потом он пошёл по твоим следам. Это было непросто, – добавила гадалка.
– И как нам теперь встретиться? Чтобы поскорее? Что мне делать? – спросила Ринна.
– Ничего. Просто не мешай ему.
– Что значит – не мешать?
– Да стой на видном месте, и всё! – гадалка открыла глаза. – Делай, что делаешь, не думай о нём! Больше не могу. Устала. Если хочешь, приходи как-нибудь потом.
– И где тебя искать?
– Где-нибудь здесь. Понадоблюсь – найдёшь, не сомневайся, – старуха поправила бубен, отвернулась и медленно пошла по улице.
Ринна возвращалась в дом на Сладкой улице ещё более взволнованная, чем после Храма. Да ладно, стоит ли верить гадалке с бубном? Многие считали, что стоит. Но что она такого услышала? Всё расплывчато, неопределённо. Про монастырь старуха угадала – многие проводили время в монастыре, хоть недолгое. Про посуду на чьей-то кухне – да это, должно быть, кошмар многих одиноких женщин, мыть горы чужой посуды за медяк. Хуже только стирать в реке зимой – тоже за медяк. Впрочем, последнее Ринна точно не пробовала и даже представить себе затруднялась. А про Рика…
Верена открыла сразу – видно, ждала.
– Я уже беспокоилась! – сообщила она. – Норе вроде лучше, она спит, присмотришь за ней? Мне придется уйти.
– Конечно. А куда ты собралась к ночи?
– На работу, – кратко объяснила Верена, отведя взгляд. – Пойдём, поужинаем, я приготовила.
Она поставила на стол яблочный чай и творожные лепёшки. Печь в кухне топилась, только тут и можно было отогреться, и ещё в комнате больной Норы, по остальному дому хотелось ходить в меховом плаще. Ринна с наслаждением пила чай – он был насыщенный и вкусный, яблок и чайной смеси Верена не пожалела.