Прыжок через невозможное
Шрифт:
Подойдя к телефону, майор решительно набрал номер местного почтового отделения.
— Приветствую вас, Михаил Васильевич, — поздоровался он с начальником почтового отделения Кашириным. — Булавин вас беспокоит. Скажите, пожалуйста, не ушла еще от вас иногородняя почта? Тогда у меня просьба: проверьте, пожалуйста, нет ли среди полученной вами корреспонденции письма на имя Глафиры Марковны Добряковой. Я буду у себя на квартире еще минут пятнадцать — двадцать.
Звонок раздался спустя несколько минут. Булавин нетерпеливо снял
— Слушаю вас, Михаил Васильевич. Есть, значит, письмо на имя Глафиры Добряковой? Очень хорошо. Срочно пришлите его мне.
У диспетчера станции Воеводино Анны Рощиной сегодня был тяжелый день. Почти ни один поезд не удавалось ей провести по графику. То налеты фашистских бомбардировщиков задерживали их в пути, то неисправность вагонов, требующая отцепки, мешала отправиться со станции вовремя, то с локомотивами происходила какая-нибудь задержка. А тут еще на линии был паровоз Сергея Доронина, который вел тяжеловесный поезд, и ему нужно было обеспечить «зеленую улицу».
Анна хорошо знала, что станция Низовье, на которой находилось оборотное паровозное депо, постоянно была забита составами. Рядовой машинист мог взять с этой станции лишь до полутора тысяч тонн груза, а Сергей брал по две тысячи с лишним и этим помогал разгружать станцию, всегда находившуюся под угрозой налета вражеской авиации. А раз уж он брал тяжеловесный поезд, ему нужен был беспрепятственный, свободный путь. Доронин к тому же и не имел возможности останавливаться на многих промежуточных пунктах — на них просто не поместился бы его состав.
То, что делалось Анной для Доронина, шло, конечно, на общую пользу, однако теперь все чаще приходила к Анне мысль, что на транспорте, где все находится в такой сложной взаимозависимости, рекорды одиночек иногда вступают в противоречие с ритмом работы многих участков железной дороги.
Нужно было разобраться в этом и найти какой-то выход, но Анна ничего пока не могла придумать. К тому же сегодня ее беспокоил не один только Сергей Доронин. Сегодня ее отец, Петр Петрович Рощин, впервые вел тяжеловесный поезд, и это одновременно и радовало, и тревожило Анну.
В диспетчерской комнате, в которой работала Рощина, был идеальный порядок, Тут находились лишь крайне необходимые для связи и контроля приборы. Ничто не должно было отвлекать внимания диспетчера от его главной обязанности — командовать движением поездов.
На столе перед Анной лежал диспетчерский график, покрытый тонкой сеткой вертикальных и горизонтальных линий, по которым она с помощью диспетчерского лекала цветными карандашами наносила пройденный путь поездов своего участка. Тут же на длинной складной подставке висел микрофон. Слева от него помещался продолговатый черный ящичек — селекторный аппарат с маленькими ручками-ключами для вызова станций. В складках материи, драпирующей стены диспетчерской, потрескивал репродуктор. Чуть пониже
Повернув селекторный ключ, Анна вызвала Песочную.
— Как двенадцать сорок два? — назвала она в микрофон номер поезда отца.
— Прибыл по расписанию, — отозвался из репродуктора простуженный голос дежурного по станции Песочная.
— У него набор воды в Городище, а за ним следом Доронин идет с двумя с половиной тысячами. Не задержит он Доронина? Вызовите его к селектору.
— Понял вас, — отозвался дежурный.
А спустя несколько минут из репродуктора послышался голос Петра Петровича.
Анне хотелось сказать ему просто: «Папа, постарайся, пожалуйста, не подвести Сергея» и еще что-нибудь теплое, ободряющее, но вместо этого пришлось спросить официально:
— Вы знаете, Петр Петрович, что следом за вами идет Доронин с тяжеловесным?
— Знаю, товарищ диспетчер. Можете не беспокоиться — не подведу Доронина.
— Но у вас набор воды в Городище.
— Воды хватит. Обойдусь без набора.
«Молодец папа!» — радостно подумала Анна, но в микрофон сказала своим обычным официальным голосом:
— Тогда пропущу вас через Городище с хода.
Медленно текли минуты. Поезд Рощина по графику должен был проследовать через Городище только в пятнадцать часов сорок минут. За окном гремели зенитки, сотрясая стены здания, но Анна, казалось, не слышала ничего. Ее беспокоил лишь отец да Сергей Доронин с его двумя с половиной тысячами тонн важного для фронта груза. Сам командарм уже не раз справлялся о нем у начальника станции, и Анна знала об этом.
Трижды тяжело грохнуло что-то неподалеку от станции. С потолка на голову Анны посыпалась известка.
«Опять бомбят...» — с тревогой подумала она.
Но в это время раздался голос из репродуктора, и Анна уже ничего не слышала, кроме него.
— Диспетчер!
— Я диспетчер.
— У селектора Городище. Двенадцать сорок два прошел тридцать пять.
«Наконец-то», — облегченно вздохнула Анна, взглянув на часы. Стрелка их была на пятнадцати часах тридцати пяти минутах, но дежурный по станции Городище доложил Анне только минуты, так как в диспетчерской службе для лаконичности не принято называть часы.
Отец, значит, прошел Городище на пять минут раньше времени, предусмотренного графиком!
«Молодец папа! — мысленно воскликнула счастливая Анна. — Ты всегда был хорошим машинистом, а теперь помолодел словно. Непременно напишу об этом Алеше и Лене на фронт...»
И тут снова вспомнила она Сергея. Это ведь он вдохновил ее отца на такой подвиг...
От этих мыслей весь день у Анны было хорошее настроение, и она увереннее, чем всегда, командовала своим диспетчерским участком, смелее принимала оперативные решения, а к концу смены многие опаздывавшие поезда ввела в график.