Прыжок рыси
Шрифт:
Гридин вспыхнул, ударил по столу кулаком, но то ли вовремя взял себя в руки, то ли не хватило пороху — сказал тихо:
— Я из этого колодца не пил. И пить не буду. В нем вода протухла, Аркадий. Перенесем этот разговор.
Хализев медленно встал, взял со стола ручку и, с демонстративной обстоятельностью отвинтив колпачок, размашисто расписался в договоре.
— Кто спасает человека против его воли, тот поступает не лучше убийцы, — произнес он, глядя Градину в глаза.
2
До начала собрания Союза предпринимателей оставалось
Напряженный разговор с Хализевым не прошел для Гридина бесследно: разболелась голова, тело стало вялым и непослушным, как бывало после разгрузки вагонов с мешками на Белорусской-Товарной в первые годы студенчества. Мысли не обретали конкретной направленности, хотя все были об одном — что стало с их братством? Что надломило его, да и было ли оно безоблачным? В том, что их пути расходятся, сомнений не осталось, однако сейчас худой мир был Константину Григорьевичу жизненно необходим, и он мысленно искал способ его сохранить, не довести неурядицы до доброй ссоры. Если сила, которая таится в Хализеве, обернется против него — пиши пропало.
В том, что умный и преданный Аркаша был «вечно вторым», изначально был заложен подвох, но так положил всемогущий Дорохов и не поменял своего решения до конца дней. Причина разлада была скорее всего в самом Гридине. Дина, Дорохов и Аркаша — «святая» троица; в одной упряжке шли, рука об руку. Но и в упряжке должно быть разделение на коренного и пристяжных. Правда, ни он сам, ни Аркаша не давали друг другу поводов для подобного разделения, и когда бы речь шла о них двоих, так же чинно-благородно сосуществовали они и по сей день. Со временем же «пристяжных» становилось все больше. В канун выборов на второй срок Гридин стал задумываться о правомочности своего статуса «коренного». Сомнения, зарождавшиеся в душе, не могли не отразиться на четвертьвековом тандеме.
— Константин Григорьевич, вызывали?
Секретарь стоял у двери по стойке «смирно», и Гридин подумал, что он, наверно, тоже оказался в аппарате не случайно, а значит, и он имеет на него, губернатора, какое-то скрытое влияние.
— Кто в приемной?
— Саенко. Вы уезжаете? Если будут спрашивать…
— Кто?
— Я не знаю… связывать вас?
— Если будут спрашивать, скажи, что я уже связан. Машину мне!
Решение проехаться по городу — его городу, к которому он привык, как привыкают к застиранной сорочке, который знал, чувствовал и теперь уже не хотел терять, пришло мгновенно и оказалось кстати, как спасительный глоток в раскаленной пустыне.
Скучавший в приемной телохранитель поднялся ему на встречу.
— Я еду в город, — ни с того ни с сего сказал ему Гридин. Хотя, собственно, никто не просил его отчитываться о намерениях перед старшим лейтенантом в мешковатом цивильном костюме.
Саенко опешил и, вместо того чтобы молча следовать за патроном, деловито осведомился:
— В каком направлении?
Вместо оплеухи, в ожидании которой он съежился и отступил на полшага и которую стоило бы закатить ему за фривольность, последовало отчаянно-разгульное:
— Каяться! — И Гридин широко зашагал по ковровому коридору, надевая плащ на ходу.
«Четвертый», я — «Первый», «ЗИЛ-117» — к центральному!»
— Послушай, Валентин, — остановился губернатор, поправляя шарф, — не поехать ли тебе в «волге» следом? А? Надоело, понимаешь! Один хочу побыть. Можешь ты себе представить, что я тоже человек?..
«Первый», я — «Седьмой», Объект в сопровождении Саенко вышел из здания».
— Могу. Отчего же? Но… приказ. По регламенту — расстояние двух шагов. А сзади…
— У тебя приказ… а у меня — просьба. Оставь, ни черта меня не украдут, — слышался голос Гридина в приемнике PK-830SS в черной «волге», застывшей справа от админкорпуса со стороны Кипарисной.
— Мигни ему фарами, — распорядился капитан Щеглов. Саенко покосился на «волгу». Фары на мгновение засветились и погасли.
— Хорошо, — сдался телохранитель. — Садитесь сзади.
— Благодарю покорно, — откланялся Гридин, направляясь к ЗИЛу.
«Первый», я — «Седьмой», Объект садится в «ЗИЛ». Куда сажать Саенко?»
— Здравствуй, Василий Петрович! — поздоровался губернатор с водителем, который возил его десятый год. — Прокатимся.
— Здравствуй, Кость Григорьич, — тронул машину водитель. Кроме этого «Здравствуй, Кость Григорьич», Гридин от него за десять лет так ничего и не слышал, за что и ценил.
«Третий», я — «Первый», подберите Саенко и следуйте за «Четвертым».
«Вас понял. Держу дистанцию на расстоянии радиоперехвата».
Константин Григорьевич опустил стекло. Посвежело. Через пару кварталов головная боль стала проходить, наступило не то чтобы блаженство, но заметное успокоение, и когда переливчатой трелью просигналил радиотелефон, он трубку не взял — дотянулся до аппарата, щелкнул тумблером. Мотора в салоне не было слышно, ничто не нарушало тишины. И город казался умытым, спокойным, хотелось колесить так до бесконечности долго, позабыв о дамокловом мече, нависшем над головой.
«Внимание, я — «Первый», «ЗИЛ» выезжает на Кипарисную. Объект на заднем. «Девятый», ведите колонну сопровождения».
«Первый», я — «Девятый», вас понял!»
«Я — «Шестой», проезжаю встречном, переулок Свободы».
«Шестой», я — «Первый», отпустите Объект, перестройтесь по варианту «Альфа». «Пятый», подхвати Объект на Театральной площади».
«Пятый» Объект принял!»
«Воздух-2», Объект следует по Лесному в направлении площади Дружбы».
«Первый», я — «Воздух-2», как слышите? Прием!..»
«Воздух-2», я — «Первый», слышу нормально. Веду Объект, направляюсь в сторону гавани».
«Первый», я — «Пятый», со стороны Одесской следует белая «тойота» с дипломатическими номерами. Скорость — девяносто. Триста метров до пересечения… двести…»
«Патруль-14», «Первый» вызывает «Патруль-14»!..»
«Первый», я — «Патруль-14», «тойоту» вижу, не паникуем. Беру на «красный»… Стоим!»
«Первый», я — «Воздух-2», Объект следует по набережной на Кольцо».
«Воздух-2», я — «Первый», вас понял. «374-й», отчаливаем. Следуем в направлении движения Объекта».