Прыжок самурая

Линдер Иосиф Борисович

– Власть, говоришь? – перебил его Дервиш. – Да, Глеб, власть – это сильное искушение. И мы действительно обладаем ею, ведь в наших руках информация. Но разве ради власти мы служим?

– Конечно нет! – горячо воскликнул Дмитрий. – Я так вообще не думаю о власти. Ради чего наши отцы пришли в революцию? Ради чего мы сейчас боремся с фашистами? Ответ один – чтобы завтра победил коммунизм! Чтобы не было на земле несправедливости, чтобы все были равны.

– Коммунизм – это, конечно, здорово. Но это всего лишь мечта, пока мечта, – мягко возразил

Павел. – Люди живут простыми радостями, и каждый из нас, в том числе и вы, Дмитрий, надеется на маленькое, но свое земное счастье.

– Мелкобуржуазные заблуждения! Партия это давно осудила! – категорично отмел тот.

– Осудить может только Господь…

– Что-о?! Что ты сказал? Да за такие слова… – взвился Дмитрий.

– Я сказал то, что думаю, – ответил Павел, покрываясь пятнами.

Спор грозил перерасти в ссору, но его остановил Свидерский.

– Друзья, – сказал он. – Точнее не выразишь: нет ничего святее, чем узы товарищества. Не мои слова, но точнее не выразишь. И нет высшей чести, чем отдать жизнь за товарища своего!

– В самую точку попал, Глеб, – живо поддержал аптекаря Дервиш» и продолжил: – Мы потеряли Федорова, Бандура и Козлов в руках жандармов! Не исключено, такое может случиться с каждым из нас. Японцы и головорезы Дулепова идут по следу, и вчерашняя облава в «Погребке» лишнее тому подтверждение.

– Да, в случайность с трудом верится. Сначала провал Федорова, затем арест Бандуры с Козловым, а теперь и это, – сказал Павел.

– Все же я пришел к выводу, что в нашей среде завелся «крот», – заключил Дервиш.

Действительно, последние события красноречиво свидетельствовали о том, что контрразведка сумела внедрить в советскую резидентуру своего агента. И если предыдущие провалы можно было как-то объяснить – личной неосторожностью Федорова, например, то так называемая проверка документов, устроенная в «Погребке», расставила все точки над «i». О предстоящей встрече с курьером из России знал узко ограниченный круг людей. Один из них – предатель. Остальные теперь оказались перед жестким выбором – продолжить работу, рискуя собой, или залечь на дно. Окончательное решение оставалось за резидентом. Тяжкая ноша ответственности за жизни других давила ему на плечи, но все же после недолгой паузы он сказал:

– Кто этот мерзавец, мы пока не знаем, но работу прекращать не имеем права! Под Москвой каждый день гибнут тысячи людей, наших соотечественников, враг подобрался к самому сердцу России, поэтому наша информация нужна Центру как воздух. Нам надо во что бы то ни стало продержаться. Продержаться хотя бы месяц, какую цену ни пришлось бы заплатить. Мы с вами солдаты, а значит, должны исполнить свой долг до конца!

На эти горячо прозвучавшие слова каждый отреагировал по-своему. Свидерский нервно затеребил бороду, в его глазах, обращенных к дочери, разлилась боль; Павел нахмурился, Дмитрий, сам того не замечая, сжал кулаки, казалось, он уже сейчас рвется в бой.

В руках Аннушки жалобно тренькнули чашки, возвращая

присутствующих под своды уютной гостиной. Свидерский вздрогнул и с любовью сказал:

– Подавай-ка нам чай, дочка.

– У меня все готово, – откликнулась она, – только самовар нужно принести.

Молодые люди одновременно вскочили, чтобы помочь ей. К чаю Аннушка приготовила ватрушки с творогом, которые мгновенно были сметены расточающими похвалы гостями.

После завтрака Дервиш попросил молодых людей пройти с ним в кабинет. Свидерский остался в столовой, а Аннушка убежала на кухню мыть посуду.

В кабинете, уже без эмоций, они повели подробный разговор о том, как без потерь и в срок выполнить задачи, поставленные Центром. Люшков казался недосягаемым. Тяжело было добыть и информацию о планах командования Квантунской армии. Ситуацию осложняло наличие «крота». Провал радиста Федорова также не вызывал энтузиазма. Павел склонялся к тому, что Федоров, застигнутый врасплох, не успел уничтожить все шифры, и контрразведка подобрала к ним ключ (кстати, это могло бы объяснить и налет на «Погребок»), но Дервиш подверг его предположение сомнению, и его поддержал Дмитрий. В последней шифровке Центра сообщалось только о том, что в город будет направлен курьер, но ничего не говорилось о времени и месте встречи с ним.

– Что ж, остается две версии, – сказал Павел. – Первая – «крот». А вторая… – он задержал взгляд на своем ровеснике, – вы, Дима, могли где-то засветиться!

– Я? Но где? Слежки я за собой не заметил! – пожал Дмитрий плечами.

– Маловероятно, – отмел второе предположение Дервиш. – В этом случае налет на «Погребок» был бы лишним, во всяком случае, мне так кажется. И второе, если жандармы вели Дмитрия, то почему не устроили засаду здесь, в аптеке? Нет, на эту версию всерьез пока не стоит отвлекаться, надо искать предателя.

– Только где? Ни одной зацепки! – воскликнул Павел.

– Ну почему, а время?

– Время? – удивились молодые люди.

– Да, время! – подтвердил Дервиш и прошел к столу.

Карандаш в его руке стремительно прочертил на листе жирную линию. В ее начале появилась цифра одиннадцать, в конце – девятнадцать. После этого справа появились фамилии: «Свидерский» и «Ольшевский», а слева имена: «Владимир» и «Захар», здесь же был проставлен «Х».

– Куда вы клоните? – первым поинтересовался Дмитрий.

Дервиш пояснил:

– В одиннадцать Свидерский узнал от меня о месте и времени встречи. Где-то около часа к операции подключился Павел.

– Да, – подтвердил тот и дополнил: – Через два часа я отыскал Владимира с Захаром, но…

– Плюс два, получается три часа дня, – перебил его Дервиш и проставил над чертой еще одну цифру. – Хотим мы того или нет, – сказал он, – но предатель находится среди тех, кто знал о явке. Пока набралось…

– Извините, но я еще не договорил, – снова заговорил Павел. – Косвенно о явке в «Погребке» знали еще Сергей и Андрей, правда… Лично я доверяю им.