Шрифт:
Владимир Дроздов
ПРЫЖОК
В раскрытые окна парашютного класса приангарного здания начинают проникать, будто сломанные пополам, косые лучи только что вставшего солнца. И сразу же вслед за ними врывается разноголосый шум-летчики на предварительном старте принялись опробовать моторы. Но вот от этого смутного рокота ясно отрывается один, настойчиво усиливающийся звук...
Одинокий гул нарастает. С грохотом из-за ангара выныривает самолет. Его светлое брюхо только мелькнуло и тут же скрылось над крышей. Тотчас и рев мотора замолк, оборвался. Но Митя Леднев успел различить на хвосте "ишака" Номерной знак комэска. "Старик"
– Лейтенант Леднев, закройте окна!-Голос капитана Колоскова обрывает ленивый ход мыслей.
Митя встает, прикрывает все три окна и возвращается на место.
Вдоль шестиметровых столов для укладки парашютов сидят молодые летчики. Некоторые уже имеют по два парашютных прыжка. Конечно, с учебного самолета, летевшего горизонтально. Еще в летной школе прыгали.
А сейчас начальник парашютной службы бригады мастер спорта капитан Колосков объясняет им особенности прыжка с истребителя на развороте. Подробно рассказывает, как надо вывалиться из накрененного самолета, как отрываться от него, что делать в первые секунды свободного полета.
Ледневу пока рано думать о развороте. Он сегодня вообще впервые пойдет на прыжок-не пришлось в летной школе. Внезапно Митя поднимает руку:
– Разрешите вопрос, товарищ капитан?
– Пожалуйста.
– А вы, когда первый раз прыгали, волновались?
– Прыгать всем страшно, кроме дураков и тупиц.
Боязнь высоты в природе человека. Особенно трудно перебороть страх в первый раз. Да и не только в первый.
Вы знаете, вчера я сделал свой двести седьмой прыжок.
И с петли много раз прыгал, и с переворота, даже из штопора... Пора бы уж, кажется, привыкнуть. А все равно приходится над собой усилие совершать. Прямо вам говорю, не стыжусь. И все-таки тренироваться нужно.
Иначе в критический момент не прыгнешь.
– Почему же всех летчиков не заставляют прыгать?
– Дело добровольное. Не каждый умеет себя пересилить. А помощники тут просто опасны. Убеждать, конечно, надо. Однако заставлять - нельзя. Вот я вам слу"
чай расскажу. Судите сами.
Колосков замолкает ненадолго. И решительно продолжает:
– Летчики нашей бригады парашютную тренировку стали проходить три года назад. Тогда двое с ходу отказались. Их не принуждали. А один полетел и уж на крыло вылез. Но замешкался - видно, сразу отважиться не смог. Так Никишов (он в тот день на прыжки возил)
ткнул ему в глаза два пальца "вилкой"! Парень, однако, не отпустил борт кабины. Вместо этого бросил кольцо и правой рукой отбил никишовскую "вилку". Только забыл, что у него и кисть соединена с вытяжным кольцом специальной резинкой. Резинка эта, конечно, натянулась, когда он махнул рукой, и тросик с запирающей шпилькой вытащила. Парашют раскрылся прыгуна с крыла сдернуло. Но одна стропа зацепилась за стабилизатор. Парень и повис на хвосте! Самолет вздыбило. Хорошо, Никишов двумя руками схватил ручку управления - удержал машину. А дальше что? Сесть нельзя человека убьешь, самолет разложишь, да и сам... Выпрыгнуть? Ну, себя спасешь - и все. Никишов вынул нож из кармана, показывает-мол, отрежь стропу. А у того, как на грех, ножа нет. Никишов ему свой бросаетна, лови! Да разве поймаешь! Беднягу из стороны в сторону мотает. Где уж тут! Попробовал Никишов скользить - думал, стропа сползет,
Нет, висит. Петлю делать побоялся-как бы хуже не запутать. И правильно. Задний бы ход дать. Но ведь мы, летчики, все вперед и вперед... К заднему ходу у нас машины не приучены. Ну что же, вот так, на глазах у всех и погибать обоим? К счастью, полетами руководил наш комэск. Он сел в свободный У-2 и пошел в воздух. Задумал снизу подлететь, поймать прыгуна к себе в кабину да ножом все стропы и перерезать у основания.
Подлетел к Никншову близко, объяснил ему как мог, жестами. Стали делать. Ничего не выходит. Струями от винтов раскачивает купол, летчика болтает. Никак он в кабину не угодит, того гляди еще и запутается в хвосте второго самолета. Решил тогда майор проклятую стропу из нагана перестрелить. Рядом летит с Никишовым, скорости уравнял, но попасть? Комэск-стрелок отличный.
Да ведь неловко. Самолет он ведет левой рукой, правой стреляет, а смотреть и туда и сюда надо-глаза разбегаются. Все же перебил стропу, лопнула она. Парень отцепился. Правда, с перепугу скорей второй парашют открыл - так на двух и приземлился. Есть вопросы?
– А Никишову что было?
– Его из армии уволили. Займемся теперь, товарищи, укладкой ваших парашютов.
Леднев становится в голове крайнего стола. Кладет на него свой парашют, раскрывает сумку и осторожно расправляет по коричневому линолеуму светло-кремовый шелк купола. Наконец разложил. Ждет, пока с другой стороны не подойдет укладчик. Митя ненавидит ожидание. "И все же, - думает он, это правильно. Каждый складывает парашют самому себе. И не один, а вдвоем с опытным специалистом. Ошибок не будет. Так, конечно, и прыгать спокойнее... А значит, всем страшно... Даже Колоскову!"
Но вот парашюты уложены. На старт едут в полуторке. Уж скорее бы!
Комэск вернулся с разведки погоды. Он подзывает к себе капитана Колоскова. Митя хоть и далековато был, но расслышал слова комэска:
– Думаю, вперед надо пустить тех, кто по первому разу прыгает. И прежде всего бросай Леднева. А то, я смотрю, он что-то задумываться начал.
– Разве за ним этого раньше не замечалось?
– Не смейся, Колосков. Он вообще-то парень живой, пистолетистый. Отнесись к нему с душой. Понял?
– Понял, товарищ майор.
– Ну то-то. Действуй. Заждались ребята.
Колосков не обижается на комэска. Тот всем говорит "ты" - и подчиненным, и начальникам.
Наконец все готово. Из передней кабины У-2 вынута ручка двойного управления, Леднев уже взгромоздился на сиденье и похож сейчас на огромную черепаху с выпуклым темным панцирем. Сходство еще усиливает его голова на длинной шее, просунутая между парашютами.
Зато Колосков в черном кожаном реглане, в перчаткахкрагах и в шлеме с забралом из поднятых на лоб очков - вылитый средневековый рыцарь.
"Уточка" слабо тарахтит, незаметно отрывается от земли...
И впервые лейтенанту Ледневу нечего делать в полете! "Когда самолет ведешь, - думает он, - ни о каком страхе не помышляешь. Ты занят, напряженно работаешь... А тут... словно быка за веревку на бойню тащат... Но ведь почти все прыгают. Не мычат, не упираются... Неужели не смогу?"
– Лейтенант Леднев!
Оказывается, Колосков набрал сто метров, сделал первый разворот и вот уж взялся за рупор переговорного аппарата. Митя с радостью хватает свой-хоть не без дела сидеть.