Психологический тест

Рампо Эдогава

Разговор за чаем шел самый непринужденный, и Фукия успокоился. Язык у него развязался: он болтал без умолку. Время шло, и за окном сгустились лиловые сумерки. Фукия засобирался домой:

— Простите, я, кажется, засиделся. Разрешите откланяться.

— О, минуточку… — вдруг оживился Акэти. — Совершенно запамятовал… Не могли бы вы помочь мне в одном пустяковом деле? Понимаете, в гостиной у покойной стояла золоченая ширма… Как оказалось, эта вещь убитой не принадлежала: старуха взяла ширму в заклад, за ссуду. Владелец настаивает, что ширму поцарапали при убийстве, и требует компенсации, а племянник покойной утверждает, что владелец — просто скряга и что ширма была повреждена до трагического происшествия. Никак

не столкуются. Ерундовое дело, а ни с места. Впрочем, ширма — довольно ценная вещь. Вы ведь бывали там, так что, верно, видали ее. Не припомните, была ли на ней царапина? Мы уже обращались к вашему другу Сайто, но он в таком состоянии, что ничего вразумительного сказать не может. А служанка возвратилась в деревню. Я написал ей, но ответа пока не пришло, прямо не знаю, что делать…

У Фукии неприятно засосало под ложечкой. Но он постарался взять себя в руки: «Чего это я испугался? Ведь все уже позади. Дело закрыто».

Что же ответить?.. Поколебавшись, Фукия решил отвечать в прежней манере — искренне и простодушно.

— Господин судья, вы же знаете, что я заходил в эту комнату только однажды, — начал он с обезоруживающей улыбкой. — Это было… Да, за два дня до убийства. Но ширму я хорошо помню. И могу подтвердить, что в тот день на ней не было ни царапины.

— Вы точно помните? Я имею в виду царапину на лице Оно-но Комати.

Фукия сделал вид. будто задумался.

— Нет — нет. Не было никакой царапины. Я не мог бы не заметить ее на лице прекрасной Комати, — с пафосом заключил он.

— Простите за беспокойство, но я бы просил дать мне письменное подтверждение. Владелец — весьма напористый человек. С ним трудно договориться.

— Пожалуйста, можете располагать мной, — надуваясь от гордости, сказал Фукия, — Я к вашим услугам.

— Благодарю вас, — с жаром отозвался Акэти и пригладил ладонью волосы. Это было у него признаком сдерживаемого волнения. — Я так и думал, что вы должны эту ширму помнить. Дело в том, что во вчерашнем психологическом тесте в ответ на слово «картина» вы дали не совсем обычную пару — «ширма»… А ведь в меблированных комнатах, пожалуй, такой редкости не увидишь, не так ли? Кроме Сайто, друзей у вас нет. Значит, вы вспомнили ту самую ширму, что стояла в комнате старой дамы. Видимо, по каким — то причинам она произвела на вас неизгладимое впечатление…

Фукии показался странным тон «адвоката». Неужели он действительно сказал слово «ширма»? И сам не заметил… Не таится ли тут угроза? Нет, исключено. Ведь он тогда тщательнейшим образом изучил ту царапину и убедился, что она не может служить уликой. Спокойней, спокойней! Фукия убеждал себя, что у него нет причин волноваться.

— В самом деле?.. — не забывая о бесхитростном выражении на лице, удивился он, — Вы, видно, тонкий наблюдатель!

— Ну что вы, — скромно потупился «адвокат». — Правда, я заметил еще кое — что. Да что вы разволновались? Ничего страшного. В тесте было восемь рискованных слов, и вы проскочили их без сучка без задоринки. На мой взгляд, даже слишком успешно. Вот, извольте взглянуть. — Акэти извлек лист бумаги. — На них у вас ушло куда меньше времени, чем на остальные слова. Например, пара к «горшку» была готова уже через шесть десятых секунды. И ответили вы «сосна». Редкостная бесхитростность! А ведь даже над словом «зеленый» вы раздумывали семь десятых секунды!

Фукии стало жутко. Он покосился на «адвоката». Куда тот клонит? Чего добивается? Фукия весь напрягся, пытаясь постичь ход его мыслей.

— К «горшку», «вощеной бумаге», «преступлению» труднее подобрать пары, нежели к таким заурядным словам, как «голова» или «зеленый» А между тем именно они отняли у вас меньше времени. Как это объяснить? Ну — с, позвольте мне подсказать? О — о, это весьма любопытно. Впрочем, если я ошибаюсь, прошу великодушно меня извинить.

Фукия ощутил, как ледяной

озноб пополз по спине. Он утратил нить беседы. Но «адвокат» снова заговорил:

— Вы прекрасно знали обо всех опасностях предстоящего теста и заранее подготовили себя к ним! Вы заготовили подходящие пары для рискованных слов, связанных с преступлением, чтобы выдать их без запинки. Нет, господин Фукия, не подумайте, что я критикую ваш метод! Я только хочу подчеркнуть, что психологический тест — штука весьма опасная: ведь он может позволить ускользнуть негодяю и привести на скамью подсудимых невинного. Увы, это случается слишком часто… М — да… — «Адвокат» помолчал. — Но вы совершили ошибку: вы перестарались. Ответили чересчур быстро. Конечно же, это естественно — ведь вы боялись излишне промедлить. Но поспешить — это так же скверно. Увы, вы допустили роковую оплошность… Фукия безмолвствовал.

— А теперь пойдем дальше: я расскажу вам, почему вы избрали столь «опасные» пары, как «деньги», «прятать», «убийство». Ведь любое из них могло изобличить вас! Дело в том, что вы старались предстать наивным, бесхитростным человеком. Настоящий преступник, с вашей точки зрения, вряд ли свяжет понятие «прятать» с «вощеной бумагой». Или я ошибаюсь?

Фукия не отрываясь смотрел на собеседника. Он пытался отвести взгляд от леденящих глаз «адвоката» и не мог. Лицо Фукии словно одеревенело и, казалось, утратило способность выражать человеческие эмоции. Губы были плотно сжаты. Они могли исторгнуть лишь вопль ужаса. — Мне показалась весьма подозрительной эта наивность, И я придумал ловушку. Ну, догадались? Тот самый вопрос о ширме. Я ни на мгновенье не сомневался, что вы ответите в вашей любимой манере — искренне и прямодушно. А теперь разрешите задать вопрос господину судье. Господин Касамори, когда принесли золоченую ширму в дом покойной? — Акэти с простодушным видом повернулся к судье,

— Накануне убийства. А точнее, четвертого числа прошлого месяца.

— Я не ослышался? Накануне убийства? — переспросил «адвокат». — Странно… А господин Фукия только что клялся, что видел точно такую же в комнате у покойной за два дня до убийства. Или кто — то из вас ошибается?..

— Полагаю, что ошибается уважаемый Фукия, — усмехнулся судья. — Ибо четвертого числа до обеда ширма находилась еще в доме владельца.

Акэти с острым любопытством наблюдал за лицом Фукии. Тот растерянно моргал, точно готовая расплакаться маленькая девочка.

— Вы утверждаете, будто видели то, что никоим образом видеть не могли. Ведь вы не заходили в дом в день убийства? Но что самое скверное — вы запомнили ширму в подробностях. Да, этим вы подписали себе приговор! За два дня до убийства вы были в гостиной, но могли ли вы видеть там ширму? Конечно же нет. Даже если бы ширма действительно была там, вы не заметили бы ее, так как гостиная буквально набита старинными безделушками и потемневшая ширма не привлекает внимания. Но вы так легко поверили мне… Будь вы заурядным преступником, ни за что не попались бы на эту удочку. Вы бы сказали, что видеть ничего не видели и знать не знаете. Но вы умны и избрали надежный способ защиты — искренность и правдивость. Вас надо было загнать в тупик, перехитрить. И вот мне это удалось.

Акэти расхохотался. Фукия, бледный до синевы, сидел в угрюмом молчании; крупные капли пота покрывали его лицо.

Он знал, что это конец. Любая попытка исправить оплошность только усугубит его положение. Вся его жизнь пронеслась в памяти словно в причудливом калейдоскопе. Повисло долгое, томительное молчание.

Акэти позвал кого — то из соседней комнаты, и в дверь вошел стенографист с пачкой листков в руке.

— Прочтите.

Стенографист прочел протокол.

— А теперь, господин Фукия, будьте любезны, подпишите и приложите к бумаге пальчик. Вот так. Думаю, возражений не будет? Ведь вы обещали мне всяческое содействие…