Психология целительства. Семь этапов преодоления жизненных испытаний
Шрифт:
В то время крэк еще не использовали, зато на улицах было полно героина. Сейчас я неожиданно вспомнил об одном из тех призраков, о которых я вам рассказывал прежде. Это был первый увиденный мною ребенок с наркозависимостью – хрупкое маленькое создание, только что появившееся на свет в нашей захудалой районной больнице. Она была лилового цвета, как будто все ее тело было один сплошной синяк. И все время дрожала. Крошечные, крошечные маленькие мышцы подергивались, как лягушачьи лапки от разрядов электрического тока. Она напомнила мне новорожденного слепого котенка, зовущего на помощь. Но этому ребенку некому было помочь. Кто мог бы защитить ее? Ее мать-подросток, сидевшая на наркотиках? Или юный отец-наркоман, с головой ушедший в хип-хоп? Что ожидало ее в будущем? Кто мог бы позаботиться о ней? Что ее ждало? Где она могла бы научиться любить?
Я чувствую
А как же мои нравственные убеждения? Что же такого сделал этот ребенок, чтобы родиться в таком ужасном окружении? Какой выбор ее ждет? Всего несколькими годами ранее ее мать пришла в этот мир при таких же обстоятельствах. Как же иначе могла сложиться жизнь этого маленького дрожащего существа? А что же Бог? Если Бог действительно добр и всемогущ, как же мог он допустить подобную трагедию? Если любая жизнь на самом деле священна, как же могло Высшее существо (особенно Создатель) оставаться безучастным свидетелем столь жалкого положения крошечного ребенка, которого оно должно было бы любить? Это же был ребенок, ради всего святого. Ребенок! Человеческое существо, которое окружающие собирались выбросить, как мусор. Как это могло произойти?
Я был ошеломлен. Я чувствовал, что все мои хорошо упорядоченные представления о мире тают, словно воск, превращаясь в бесформенный огарок. Мое привычное самоуверенное восприятие духовности не смогло стать для меня путеводной звездой в этой непроглядной тьме окружавшего меня мира. Я заблудился. И, как любая потерянная душа, был вынужден искать дорогу домой? Но куда вел этот путь? В глубину моего собственного подсознания? Или он уходил далеко во внешний мир? У меня не было ответов на эти вопросы. Единственное, что я понимал, так это то, что прежде ясные и четкие представления о морали перестали меня удовлетворять.
Примерно в то же время я также начал работать по воскресеньям в центре для задержанных правонарушителей. И эта работа окончательно изменила мое мировоззрение. В этом центре было несколько помещений для маленьких детей – от крошечный малышей до детей шести-семи лет. Жизнь этих детей уже в течение нескольких лет катилась по наклонной плоскости. В те дни, когда на улице была хорошая погода, эти крошечные создания, стремящиеся к любви подобно бабочкам, летящим на солнечный свет, выходили гулять в длинный, серый двор, окруженный высоким забором. Увидев меня, они кидались к ограде и выглядывали сквозь колючую проволоку. Старая история о любви и отрицании любви.
Эти дети по большей части были чернокожими или мексиканцами, которых оставили родители или над которыми надругались. Они бежали к ограде, высовывали свои тонкие пальчики через проволоку и кричали: «Меня зовут Мария, меня зовут Гектор, меня зовут Джером…» Они просили людей запомнить их имена, узнать их, дотронуться до их маленьких пальчиков и пожать их крошечные ладошки. Они больше всего хотели, чтобы к ним просто прикоснулись. Часто мальчики стаскивали свои футболки, связывали их в узлы и пытались играть в игру «Поймай-ка», бросая свой самодельный невод через восьмифутовую ограду. Всякий, кто слышал их, отвечал им, играл с ними! Или просто признавал сам факт их существования.
В то время я очень смутно представлял себе то, о чем мне известно теперь, но чье же сердце осталось бы равнодушным к боли этих малолетних нарушителей закона? Если дерево согнуто, оно не может вырасти прямым. Эти дети станут взрослыми, встанут на тот путь, на который их толкнуло общество, и, в конечном итоге начнут мучить не только себя, но и окружающих. Эти милые, невинные личики, умоляющие, чтобы кто-нибудь запомнил их имена, превратятся в лица, которые отнюдь не будут казаться нашему обществу столь очаровательными. Сегодня в их душе появилась рана, которая будет продолжать кровоточить и завтра, приводя к невообразимым потерям и страданиям. Но и теперь я слабо слышу слова, которые звучат в глубине их сердец. «Хорошо, сейчас вы не обращаете на меня внимания, потому что у меня нет власти. Но придет день, когда я заставлю вас прислушаться ко мне. Тогда мы увидим, кто по-настоящему силен». Мы создаем общество. А потом общество создает нас.
Но в то время я не задумывался над этими вопросами. В те жаркие августовские дни солнце не только припекало мои ноги и спину, пока я старался пожать все маленькие ладошки, запомнить все имена и поиграть в их любимую игру «Поймай-ка»; постепенно оно лишало меня моей внутренней наивности. Мое упрощенческое, высокомерное отношение к духовности таяло на глазах.
Передо мной открывался целый сад нежных цветов, которых общество принесло в жертву собственному безразличию. Как люди могли оставить их на милость судьбы? Куда они пойдут? Что с ними будет? Найдется ли кто-нибудь, кто сможет приласкать их и смягчить их очерствевшие сердца? Есть ли у них шанс на исцеление?
А что же Бог? Я вновь и вновь задавал себе этот вопрос. Что же Бог? Есть ли он на самом деле? Если да, то как же можно было, наблюдая за этими детьми, продолжать верить в то, что Бог добр? Если бы у меня были крылья, я мог бы с высоты птичьего полета наблюдать за тем, что происходит всего в паре кварталов, где царит неблагополучие и хаос. Как могли люди смотреть на эти лица сквозь колючий забор и не задавать себе эти вопросы? Если мне суждено было продолжить свой путь и стать частью Танца, я должен был найти нужные мне ответы! Я должен был найти ответы, которые объяснили бы мне смысл происходящего.
Случалось ли вам испытывать нечто подобное, друзья? Доводилось ли вам наблюдать одну или множество сцен, которые терзали вашу душу подобно тому, как собака грызет свою кость? Может быть, вы держали на руках смертельно раненого ребенка или видели оскал смерти в глазах стрелявшего? Или, возможно, вы присутствовали на похоронах какого-нибудь смелого, доброго человека, убитого тем, кто испытывал страх, нужду или утратил надежду? Понимаете ли вы, о чем я говорю, друзья? Может быть, вы тоже стояли перед таким забором, размышляя о том, в чем смысл подобных страданий и неудач. И каким образом можно воспрепятствовать боли и разочарованиям затянуть человека в черную дыру горя и отчаяния?
Если вы находились в одной из таких ситуаций, вы понимаете необходимость найти свой путь, узнать, каким образом можно сохранить видимость цели и не потерять из виду путеводную звезду, указывающую нам правильное направление движения. Если этого не сделать, тьма поглотит вас.
Довольно. Перед тем как закончить работу на сегодня, я хотел бы привести здесь одно давнее стихотворение/внутренний монолог из старого дневника. Послушайте!
О, Господи,Почему Ты оставил нас?Повсюду рыщут волки.Они пожирают овец.Скажи, ведь не Твои овцыТоже дороги Твоему сердцу?Развы ТыНе всемогущ?Как же Ты можешь выноситьТакие зверстваПо отношению к тем, кого Ты любишь?Где же Ты?Самка оленяИстекает кровью,Хищники вцепились ей в глотку.Она не может подняться.Я тоже не могу.Господи, почему?Как это возможно?Неужели ТыОтвернулся от нас?Что жеМы сделали?Ведь в ТебеНаша единственная надежда!Если ты оставил поле битвы,Тогда надеждаПревратилась в бессердечие.