Психонавигация. Путешествия во времени

Перкинс Джон

Пора двигаться дальше. Я понимаюсь через слой облаков. Подо мной вращается Земля. Она похожа на голубой шар, наполовину скрытый дымкой облаков, и выглядит точно так же, как на снимках, сделанных астронавтами во время полета на Луну. Прямо подо мной лежит западное побережье Южной Америки. Я быстро снижаюсь. Через мгновение я как будто превращаюсь из падающего камня в планирующий лист.

Замечаю горы, с трудом видимые в утреннем полусвете. Вдалеке вижу одинокую снежную вершину, которая возвышается над

всеми остальными. Она светится, отражая лучи еще не взошедшего солнца. Чуть ближе темные горы образуют кольцо вокруг вулканического озера. Я скольжу над водой, направляясь к глинобитной хижине с тростниковой крышей.

Маноло выходит из хижины и направляется ко мне. Он невысок и широкоплеч, как и большинство кечуа. На нем темно-синее пончо, шерстяные штаны и вязаная шапочка, с украшениями. Загорелая рука поднимается в приветствии.

Мой коврик приземляется. Я встаю, чтобы пожать ему руку.

— Здравствуй, Маноло, — говорю я, — рад тебя видеть.

Одной рукой он берет протянутую мной руку, другой — обнимает меня. Вместе мы поднимаемся по склону к открытой двери хижины. Глубоко вдыхая, я ощущаю запах эвкалиптов и дыма. Внутри темно. Я могу видеть только деревянный стол и два стула рядом с дверью. Он пропускает меня вперед, предлагает сесть и тоже садится за стол.

— Итак? — говорит он.

— Маноло, у меня проблема. Я пытаюсь писать о «странствиях души», чтобы объяснить, как дух может покидать тело, что-то найти, а затем вернуться и показывать физическому телу путь. Помнишь, как охотники нашли ягуара, в которого вселился дьявол?

— Ах, да, шуары.

— Шуары, люди-птицы, бугисы, ты и я.

Он улыбается.

— Мы — живые доказательствами тому, что это работает. Но, Маноло, я бизнесмен, и у меня есть репутация. Как написать, чтобы люди поняли и поверили?

— Да, я понимаю, — говорит он, отодвигая стул, и твердые эвкалиптовые ножки скрипят по пыльному полу. — Ты в некотором смысле шаман своей культуры. Мы не должны подрывать твою репутацию. Следуй за мной.

Утро еще не наступило. На багряном небе видны звезды. Вдалеке я вижу признак грядущего дня — солнечный свет, отражающийся от снежного покрова самой высокой вершины. Он ведет меня к тени горы, возвышающейся на границе озера. Мы проходим мимо горы и поднимаемся по извилистой тропинке. Из-под ног сыплются камешки и со стуком падают вниз.

Наверху мы смотрим на необозримые безмолвные Анды. Горы повсюду — неровные, древние, загадочные горы. Многие покрыты снегом. Но, каким бы величественным не было это зрелище, все мое внимание привлечено к Луне, яркой, белой и чистой. Я смотрю на Маноло. Откинув голову, он тоже смотрит только на Луну.

Мы стоим в тишине. Луна очень близко.

— Она пришла туда с Земли, — говорит он, — из великого океана на западе.

— Я слышал эту легенду. Луна оторвалась от Земли миллионы лет назад. Гравитация удерживает ее как пуповина.

— Она имеет огромную власть над всем, что есть на Земле.

— Ты имеешь в виду приливы?

— Приливы. Погода. Внутренние ритмы людей, животных и растений. Силы, лежащие за пределами нашего понимания.

— Да. Согласен.

Я чувствую, что он повернулся ко мне. Наши глаза встречаются, и я вижу его мягкую улыбку.

— Когда душа странствует, не покидает ли она тело, как когда-то Луна покинула Землю? Теряет ли душа связь с телом, когда она очень далеко?

На мгновение я вижу, что сижу на коврике во внутреннем дворике, прижавшись к колонне.

— Разумеется, нет.

Мне надо немного подумать, вспомнить обложки журналов и фотографии Земли, сделанные с Луны, фильм, показанный на белой стене. Кажется, это было так давно…

— Когда астронавты высадились на Луне, мы навсегда изменили свое отношение к жизни. Мы начали понимать, как мы уязвимы, как изолированы, как малы и ограничены наши ресурсы. Мы поняли, что Земля — это всего лишь космический корабль.

— И как все это связано с психонавигацией?

— Душа отправляется в странствие, находит путь, запоминает ориентиры и возвращается обратно, чтобы рассказать об этом телу. Тело может следовать за этими ориентирами. К ягуару, острову вдали, здоровью, изобретению электрической лампочки или к написанию новой главы для этой книги.

Он пристально смотрит на меня, а затем его глаза возвращаются к Луне.

— Пойдешь ты к этим ориентирам, или нет, решать тебе.

Я не знаю, что еще сказать. Я смотрю то на него, то на Луну. После долгого молчания я говорю только: «Мама Килья».

— Сядь, пожалуйста. Сосредоточься на Луне. Увидь ее. Прикоснись к ней. Слушай ее. Попробуй отключить сознание. Используй тело и свой дух. Вспомни о том, как возникла Луна, как она влияет на нас, что может поведать. Если она могла говорить с астронавтами, то сможет говорить и с тобой.

Я расслабляюсь. Я пытаюсь освободиться от всего, что меня отвлекает. Когда, наконец, удается сосредоточиться на Луне, тишину нарушает протяжный мяукающий рык, от которого кровь стынет в жилах.

— О, Боже! Что это было?

— Что?

— Ты не слышал? — бормочу я, вспоминая ту ночь в Эль-Милагро, еще до того, как земля превратилась в глиняный горшок. — Ты не слышал этот крик ягуара?

Он странно на меня смотрит:

— Ягуар? Они водятся только в джунглях. Ты знаешь это. Здесь нет ягуаров.

— Но я слышал…

— Мама Килья, — улыбается он.

Луна. Это кажется нелепым. Тень набегает на серебряный шар, и я снова слышу этот протяжный рык. Маноло кивает.