Психотехника рукопашной схватки
Шрифт:
Об уникальности греческого полиса говорит хотя бы тот факт, что утрата им индивидуальности после победы Македонии знаменует гибель античной Греции и в первую очередь - ее искусства. Афины, Спарта, Фивы, Аргос, Коринф, Милет и Эфес в Малой Азии - таковы наиболее крупные города - государства. Особенностью их было ограничение количества граждан - не более нескольких десятков тысяч человек, но, как правило, - значительно меньше- с одной стороны и политическое самоуправление этого коллектива - с другой. Что сохранение естественных границ полиса - как правило это были крепостные стены - и относительно постоянной численности его населения были первейшими условиями его существования, - об этом, пожалуй, ярче всего говорит восприятие города в сознании эллина - полис представлялся живущим по своим законам организмом. В зависимости от справедливости его управления он был либо прекрасным, как совершенное человеческое тело - платиновый эталон единицы измерения в греческой эстетике - либо безобразен, как жаба. Не случайно поиск справедливости в человеке Платон начинает с создания
Именно с политической атмосферой полиса многие ученые связывают феномен греческого чуда. Демократическую форму правления, которая как правило определяла эту атмосферу и обеспечила невиданное ни для Востока ни для варварского Запада раскрепощение личности, Аристотель характеризует двумя признаками: сосредоточением власти в руках большинства и свободой. (Политика 1310а 29-30) . "Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражаем другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве граждан, а на большинстве их. По отношению к частным интересам законы наши представляют равноправие для всех...Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое удовольствие и не показываем при этом досады, хотя и безвредной, но все же удручающей другого. Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных отношениях не нарушаем законов больше всего из страха пред ними, и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время, в особенности прислушиваемся ко всем тем законам, которые существуют на пользу обижаемым и которые, будучи не писанными, влекут общественный позор " говорит Перикл в 1-м томе "Истории" Фукидида.
Определяющим моментом в проявлении культурно-религиозного феномена родины спорта стала свобода перемещения граждан из одного полиса в другой. Плутарх, характеризуя это явление заметит: "...Из самых разумных и мудрых людей ты найдешь немногих, которые женились у себя на родине, большинство же без принуждения с чьей-либо стороны, подняв якорь, отправили в плавание свою жизнь и переселились одни в Афины, другие из Афин". (Плут. Об изгнании) Как и любые другие живые существа, каждый из полисов был уникален в своей индивидуальности, но, как и любые другие живые существа, они были лишь элементами некоего объемлющего их полотна. Такие разные в отношении традиции, культурного уровня и внешних связей, все греческие полисы связывались одним языком, одной религией и одной свободой. И если колонизация Малой Азии, начавшаяся примерно в 1000 году до н.э., подарила нам греческий эпос, начало уникальнейшей философии и первые плоды науки, то Великой колонизации 8-6 в.в. до н.э. мы обязаны появлением самого прекрасного в мире младенца - культуры, в бездонных глазах которой причудливым образом сочетались сакральные тайны Востока, странные игры чистого разума и ювелирный эстетический вкус грека.
1.2. Особенности греческого мировосприятия
" Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца ",- говорит египетский жрец у Платона. Наверное, детскость и была наиболее характерной особенностью эллина - не инфантильность человека, для которого не существует истинного хода событий, но именно детскость способность кататься на коньках по хрупкому льду и с беззаботным смехом любоваться холодной бездной черной смерти, готовой вот-вот разверзнуться под ногами. Далеко остались и пронизанное солнечными лучами зеркало моря, и вышедшие из его пены боги на фризе прибрежного храма. Они отвернулись от своих отражений, но Боже, с каким безразличием фиксируют их неуменьшающиеся изваяния бедного Мидаса, которого общие вопросы гонят вослед козлоногому Силену! Только в сокровенной чаще несчастный настиг сатира. Что же он услышал? Да ничего, кроме потонувшего в хохоте: "О однодневное дитя случая и нужды! Зачем ты заставляешь сказать меня то, что для вас лучше было бы не знать, ибо жизнь свободнее от печали, когда человек не знает о своем несчастье. Для вас людей лучше всего вообще не родиться, а уже затем идет единственное доступное человеку - умереть как можно скорее после рождения".
Случай этот можно понимать как угодно, только не как выдумку античного сочинителя. Для нас же она - один из важнейших архетипов греческого сознания. Мировосприятие эллина в первую очередь трагично: самый сильный и мужественный человек Ахилл должен погибнуть после предписанного ему подвига и знает об этом, а самый умный человек Эдип за всеми сорванными покрывалами обнаруживает те убийство и инцест, которых он так успешно избегал.
Заселенные резвящимися дриадами рощи Пелопоннеса больше напоминают лес из девятой книги Ада, нежели идиллии Феокрита - из-под любой сломанной ветви могла брызнуть кровь. Небо, планеты, звезды, деревья, животные - все было персонифицировано, все было результатом какого-то чудовищного превращения человека или в человека. Янтарь - это слезы обращенных в деревья сестер Фаэтона Гелиад, плач о падении брата. Большая медведица - это обесчещенная Зевсом и превращенная в зверя его женой Герой девушка Камисто. Ее шестнадцатилетний сын, не узнав повстречавшуюся в лесу в столь ужасном облике мать, уже собирался убить ее, когда Зевс, пожалев бывшую возлюбленную, вознес обоих на небо. С тех пор Арктур (греч.
– страж медведицы) неотступно следует за матерью по небу и по просьбе Геры не позволяет ей погружаться в светлые струи кругосветной реки Океана. Паук это рукодельница Арахна, обращенная в насекомое за то что дерзнула соревноваться в ткачестве с самой Афиной! Даже ласточка - это юная красавица Филомела, которую изнасиловал, отрезав затем язык муж ее сестры Прокны Терей. Песенки соловья - это рыдание Прокны, улетают же сестры от ставшего ястребом Терея, обращенные в птиц во время бегства от последнего после того как в отместку за насилие накормили негодяя мясом его сына. Хотелось бы еще раз напомнить, что события эти - не измышления поэтов, но мифическая реальность, значащая для грека едва ли не больше, чем настоящая. Он впитывал ее с детства так же как мы впитываем исторические познания и проносил, не расплескав, где-то в глубине души даже через Олимпийские состязания.
Вот что писал о двойственности народа, у которого на протяжение столетий соловей ассоциировался с матерью-убийцей, Ф. Ницше: "Грек знал и ощущал страхи и ужасы существования: чтобы иметь вообще возможность жить, он вынужден был заслонить себя от них блестящим порождением грез олимпийцами...Чтобы иметь возможность жить, греки должны были, по глубочайшей необходимости, создать этих богов; это событие мы должны представлять себе приблизительно так: из первобытного титанического порядка богов ужаса, через посредство указанного аполлонического инстинкта красоты путем медленных переходов развился олимпийский порядок богов радости; так розы пробиваются из тернистой чащи кустов. Как мог бы иначе такой болезненно чувствительный, такой неистовый в своих желаниях, такой из ряда вон склонный к страданию народ вынести существование, если бы оно не было представлено ему в его богах озаренным в столь ослепительном ореоле?... Существование под яркими солнечными лучами таких богов ощущается как нечто само по себе достойное стремления, и действительное страдание гомеровского человека связано с уходом от жизни, прежде всего со скорым уходом..." ( Рождение трагедии из духа музыки, М., 1990)
Выдумывал ли "Самый благочестивый в мире народ" - по словам великого исследователя древне-греческой религии Эрвина Роде- своих богов, сам ли он вырос из камней, которые бросали их дети; и главное - каковы были эти боги и как в них верили - подобного рода вопросы слишком масштабны для нашей книги, причем масштабны настолько, что без их понимания даже греческий спорт останется лишь скорлупой выеденного яйца. Для нашей книги необходимо лишь упомянуть, что Богов в Греции больше нет, что уходя, они захватили то, что когда-то дарили - свои книги, ритуалы и непорочность храмов, но что подобно Солнцу ночью, они оставили немного света на мертвом камне. И сегодня гомеровские поэмы и гимны, шедевры лирики, драмы и комедии, полуразбитые копии скульптур и разоренные храмы смотрят на оставшееся в живых искусство, как мраморные боги на убегающего Мидаса. В таких условиях и у такого народа появилось
"Избранное меж избранных состязаний,
Которое у Пелопова древнего кургана
В силе своей учредил Геракл,
Когда убил Посидонова сына, безупречного Ктеата,
И убил Еврита,
Чтобы взять от Авгиевой безмерной мощи
Охотному от неохотного выслуженную мзду". (Пинд., Ол. 10, 25-29)
Чем же был тот огонь, от которого в первый раз вспыхнул олимпийский факел?
1.3. Агональное начало
Уже у Гомера прослеживается стремление героев заслужить одобрение окружающих и избежать их порицания. Этическими установками аристократии, чью систему ценностей выражают "Илиада" и "Одиссея", были "айдос" (греч.
– стыд) и нежелание вызвать к себе "немесин" (греч.- неодобрение со стороны равных) Важнее всего было снискать "аретэ" (греч.- доблесть), которая обеспечивала добрую славу. Именно слава была той заветной чертой, к которой стремились все благородные греки вплоть до конца античной эпохи.
"Счастье победы
Смывает труд состязанья.
Богатство, украшенное доблестью,
Ведет мужа от удачи к удаче, от заботы к заботе,
Сияет звездой,
И нет сияния, свойственнее человеку". (Пинд. Ол. 2, 52-56)
Конечно же, виною тому, что " слава Одиссея больше испытанного им", было не только " сладкое слово Гомера" но и та обстановка, когда поступки человека были в центре внимания коллектива - дружины аристократов сначала и граждан полиса потом.
Стремление к доблести носит отчетливо соревновательный характер - как в ней, так и в достижении жизненных целей вообще греки стремились превзойти друг друга. Например, в 11 -й кн. "Илиады"
" Старец Пелей своему заповедовал сыну Пелиду
Тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться".
Судя по тому, с каким ожесточением сражались у стен "пышно устроенной Трои", подобного рода завет получили все данайцы и тевкры кроме Терсита. Под знаком соревнования проходила вся жизнь греков - состязались во всех сферах жизненной деятельности, даже в чесании шерсти. Соревновались боги - Афина с Арахной в ткачестве, Аполлон с Марсием в музицировании. Поведение Олимпийцев во время троянской войны больше всего напоминает неистовство футбольных болельщиков. Уже начальное воспитание было проникнуто соревновательным духом, причем спартанские мальчики в общеобразовательных целях старались превзойти друг друга в мужестве и претерпевании боли.