Психоз 2

Блох Роберт Альберт

— Дело не только в этом…

Джан откинулась назад, потягивая виски, и стала слушать его рассказ о встрече с Виццини, о сходстве режиссера с Бейтсом, об их с Роем визите к Дрисколлу и о разъяснениях Дрисколла насчет пожара и участия Виццини в проекте.

Джан слушала молча, пока он не закончил.

— Это все? — спросила она.

Клейборн удивленно поднял брови.

— Разве этого недостаточно?

Она поставила стакан.

— Возможно, даже чересчур.

— Послушайте. Не верите мне — спросите Роя Эймса.

—

А чему я должна верить? Сначала вы говорите мне, что Норман жив, теперь говорите, что он мертв и что это Виццини устроил пожар.

— Насчет Нормана я не уверен, и у меня нет доказательств того, что Виццини причастен к пожару. Но одно несомненно: он ассоциирует себя с Норманом Бейтсом, поэтому я и счел необходимым предупредить вас насчет ассоциации с Мэри Крейн.

Котенок потерся о ее ногу, и она наклонилась, чтобы погладить его.

— Я себя и с этим котенком ассоциирую. И со многими другими людьми, да и мало ли с чем еще. Может, это потому, что я актриса…

— Большинство из нас ассоциируют себя с кем-то, в той или иной степени.

— Большинство? — Она выпрямилась. — Но не психиатры, полагаю. Им несвойственна подобная слабость.

— М-р-р… — Котенок, казалось, одобрительно кивнул, тогда как Клейборн нахмурился.

— Перестаньте постоянно напоминать мне о моей профессии, — сказал он. — Психиатры не хуже и не лучше других людей. Просто опыт подсказывает нам, что полное отождествление себя с кем-либо, будь то Иисус Христос или Адольф Гитлер, опасно. Однако мы можем сочувствовать, сопереживать, соотносить себя с кем-то…

Джан вызывающе посмотрела на него.

— И с кем же вы себя соотносите?

— Да со всеми. — Клейборн пожал плечами. — По крайней мере пытаюсь. С Норманом, конечно, — я разделяю его негодование по поводу закрытого режима и ограничений. Мне понятно стремление Марти Дрисколла к успеху, поскольку и сам я отчасти его испытываю. Понятна позиция Роя Эймса как писателя, который пытается рассказать все так, как есть. Я тоже хотел поведать правду о Нормане, написав книгу.

Глядя на Клейборна, Джан вспомнила другой вечер, когда они вдвоем сидели в этой комнате и она ощутила внезапное влечение к нему. Сейчас, слушая его, она почувствовала, как все повторяется. Дело было не в том, что он говорил, а в голосе. Он не разговаривал с ней как профессионал, он лишь хотел, чтобы она поняла его, и ей хотелось убедить его в том, что она понимает. Джан изо всех сил старалась сдержаться и не потянуться к нему в ответ на его благожелательность — не потянуться физически…

Она быстро подавила в себе это желание, спрятавшись за спасительной оградой слов.

— Пол Морган? — переспросила она.

Клейборн кивнул.

— Мне не нравится, что он делает, — эта его мелкая жестокость, самолюбование. Но мне знакомы его неуверенность, его сомнения насчет собственного образа. То же самое с Виццини. Может быть, даже в большей степени. Я знаю, каково это — быть сиротой.

— Вы?

Он понизил голос:

— Да. Я не знаю, кто были мои родители, не знаю своего настоящего имени. Единственное отличие в том, что я не убегал из приюта. — Клейборн помолчал. — Когда вы рассказывали мне о своей младшей сестре, вы попали в точку. Насколько мне известно, у моей матери были такие же проблемы, а ребенок вашей сестры и я — близнецы. — Клейборн посмотрел на нее с улыбкой. — Начинаете понимать, о чем я? Не нужно полностью отождествляться с кем-то, чтобы ощутить свою связь с этим человеком. Стоит только заглянуть поглубже, и в каждом вы найдете частичку себя.

Джан кивнула.

— Именно это я и чувствую в отношении Мэри Крейн. Только мы ближе друг к другу, потому что между нами есть еще и физическое сходство. Иногда я не могу не думать о том, что, если сыграю эту роль правильно, это будет то же самое, что воскресить ее…

— Даже если на этом окончится вашажизнь? — Он наклонился к Джан, взял ее руку и заговорил еще тише: — Я знаю, как это важно для вас. Но помните — это всего лишь роль. Мэри Крейн мертва, а вы живы. Что произойдет с вами — вот что важно.

Она увидела его взгляд, и глаза сказали ей больше, чем слова. Он к ней неравнодушен — это было очевидно. Она чувствовала теплоту его рук, сжимавших ее руку, ощущала пульсацию его крови. Он волновал ее, и это было хорошо, потому что она забывала о своих мыслях. Хотя Джан и старалась сохранять спокойствие, она все равно испытывала страх, а ей не хотелось о нем думать. Может, Клейборн был прав, а она нет — но разве это важно? Важно было то, что происходило здесь и сейчас, эти прикосновения, от которых учащался пульс. Это было то, чего она хотела, то, в чем она нуждалась, потому что это было реальным.

Джан придвинулась к нему, закрыв глаза. Ее губы искали его губы, они прижались друг к другу, его руки коснулись ее груди, потом бедер…

И оттолкнули ее.

Она открыла глаза.

— Что не так?

— Джан, послушайте, — мягко заговорил он. — Я знаю, чего вы добиваетесь, но это вам не поможет. Ваша безопасность — вот что важно, а вовсе не угроза вашей карьере. Подкупать меня таким образом — это не решение проблемы.

Она быстро встала. Котенок испуганно вскочил, изогнув свой короткий хвостик.

— Подкупать? Послушайте, вы, самодовольный ублюдок…

— Простите. — Он тоже поднялся. — Вы неправильно меня поняли. Вы же понимаете, я хочу вас, но не на этих условиях…

Джан отвесила ему пощечину, и он умолк.

— Условиях? Это выставите условия. Только вы, и никто другой. Убирайтесь отсюда к черту. Отсюда — и из моей жизни!

Она повернулась, решительно подошла к входной двери и распахнула ее. Котенок в страхе мяукал где-то внизу, но она не видела его.