Псионик
Шрифт:
— Мамочка…– Говнюк, как стоял, наполовину согнувшись, так и замер. Все-таки, дураком он не был. Прекрасно понял, сейчас ему могло просто снести к хренам голову. То, с какой силой швырнуло металлический лист, не оставило бы Жиртресту вообще никаких шансов.
Его товарищи замерли в не меньшем обалдении. Они застыли, широко открыв рты и хлопая глазами. При этом очевидно, вся их гопкомпания просто обоссалась от страха. Никто прежде не видел, чтоб железки с острыми краями, весом в пару десятков килограмм, вот так запросто летали по воздуху. Более того, чтоб они летали с ускорением.
Кстати,
— Ссыкун!– Выкрикнула Настя. Девчонку случившееся привело в норму. Она резко прекратила плакать, и при этом вдруг стала собранной.
Настя одним движением вскочила на ноги, выхватила щенка из ослабевшей руки говнюка, дернула мой рукав и рванула в сторону выхода со свалки.
— Бежим, Боря!
Только после ее крика меня отпустило. Спало оцепенение, а горячий огненный комок в груди, вспыхнув последний раз, растворился.
Я сорвался с места, догоняя подругу.
— Больше. Никогда. Никаких. Мусорок.– Заявил ей на бегу, сквозь прерывающееся дыхание.
— Нет! Ты видел? Видел?! — Настя выглядела счастливой. Ее щеки раскраснелись. Она прижимала щенка к груди и неслась вперед.
Как только мы оказались вне пределов свалки, девчонка остановилась, посмотрела на меня горящим взглядом и громко засмеялась.
— Очень смешно. Подруга… — Ответил я ей, даже не заметив, что моя «р», наконец, прозвучала. Отчётливо и четко.
Просто в тот момент в моей голове роем клубились мысли. Совпадения, конечно, случаются. Всякие. Однако… Я точно знал, металлический лист полетел по моему желанию. Никакой ветер не смог бы его сдвинуть с места. Тем более, швырнуть на Жиртреста.
И вот тут — самый главный момент. Телекинез… Способность псиоников. Круто. Очень круто. Если бы не одно «но». Псионики — вне закона. Государство велит любому, кто заметит подобные проявления в своих близких, сразу же сообщить в полицию. Псионики неуправляемы. Они — сумасшедшие. Агрессивные сумасшедшие. Каждый псионик подлежит утилизации. За укрытие псионика — смертная казнь.
Кенгуру и сорванный урок
— Рубцов! Прием! Ты о чем думаешь, во время урока?!
Голос звучал далеко. Глухо. И мне на него было искренне плевать. Я бы, наверное, вообще не отреагировал, если бы не Настя. Ее рука скользнула к моему бедру и очень больно ущипнула. Даже сквозь ткань брюк почувствовал эту боль.
Я моргнул несколько раз, фокусируя свое внимание. Нельзя так глубоко уходить в собственные мысли, когда вокруг много посторонних.
Поднял взгляд и сразу же уткнулся им в недовольную женскую физиономию. Рядом с партой, опираясь о нее двумя руками, стояла Марина Леонидовна.
Она наклонилась ближе приличного, отчего ее лицо оказалось практически перед моим. При желании я, наверное, мог бы высунуть язык и коснуться им кончика ее носа.
— Ты слушаешь, вообще, о чем я говорю? — Поинтересовалась училка.
Она с интересом рассматривала меня. Опасная близость. Так Марина Леонидовна может заметить плавающие пятна в глазах. Самый первый внешний признак псионика. Я давно научился их прятать, но сейчас слишком погрузился в воспоминания и мог утратить контроль над телом.
— Он наверное думает, как бы пожрать. Вы же знаете этих заводских. Они все время думают о жратве.
Я обернулся в сторону мудака, говорившего всю эту чушь.
Никита Костырев. Тот самый Никита, по которому сохнет Настя. По нему сохнут все девчонки школы. Богатый, довольный жизнью, балагур и весельчак. Такую маску носит этот урод. На самом деле он — гнида. Как тот Жиртрест из моих воспоминаний…
Рядом с Костыревым сидела Лера. Все верно. Самые богатые, самые красивые, самые популярные. Король и Королева. Причем, они дружат даже не по желанию. Считают, так правильно. Их родители так хотят. И вообще, деньги к деньгам. Откуда я это знаю? Иногда ради интереса ловлю мысли. Мысли… Я машинально улыбнулся. Мысли — это слишком громко сказано. Они оба — отличники, но при этом удивительно ограниченные люди. Как вообще Настя может думать, будто я влюблен в Леру… Кроме смазливой физиономии у этой девки нет ничего. Ну, и, пожалуй, еще деньги. Много денег.
— Прекрати, Никита! — Настя тоже посмотрела на своего ненаглядного Золотого мальчика.
Самое интересное, она ведь на него не злится. Просто Насте не нравится, что предмет ее любви обижает меня. Это я знаю без чтения мыслей. Когда-то давно сам себе дал зарок, ни при каких условиях не ковыряться в голове подруги.
— Ой-ой-ой…простите. Я ранил его нежную душу. — Костырев поднял обе руки ладонями вперед и заржал. Удивительный придурок.
— Рубцов, еще раз спрашиваю. Ты слушаешь, что говорит учитель? — Марина Леонидовна наклонила голову к плечу, по-прежнему пялясь мне в лицо.
— Конечно! — Я усмехнулся. — Экология. Глобальное потепление. Цугцванг человечества. Для начала про то, почему цугцванг. Цугцвангом в шахматах называется такое положение, при котором любой следующий ход ухудшает положение походившего. Лучшей иллюстрацией поведения человечества на планете служит старый прикол: «Вопрос: Что бывает страшнее дурака? Ответ: Дурак с инициативой!»
Училка, оторопев, выпрямилась и сделала шаг назад. Я только что слово в слово повторил все, что она сказала за последние пять минут. Конечно, ни черта я не слушал. Мне не надо слушать. Просто прочел остаточные следы ее последних мыслей. Человек так устроен. Прежде чем произнести что-то вслух, он формирует этот текст в своей голове. Потом придает ему форму, но еще некоторое время в его мыслях остается сказанное.
— Тааак…Интересно… — Марина Леонидовна развернулась и пошла к доске. Мне невольно в этот момент вспомнились Настины слова. Двести лет прошло, а в космос никто не полетел… И доска у нас старая. Деревянная. На которой мы пишем мелом. Интересно, как сильно бы это удивило людей в прошлом?
— Что же ты думаешь по данному поводу? — Марина Леонидовна остановилась возле учительского стола и повернулась к классу лицом, оперевшись о стол бедром. — Давай… Озвучь нам свое мнение. Заодно посмотрим, как ты подготовился.