Псы господни (Солдаты удачи - 8)
Шрифт:
– Если что и случилось, я-то ни при чем, - лепетал испуганный насмерть мужик, болтающийся в неудобном и унизительном положении, пока Муха, решительно остановив его вращение, снова не залепил ему рот.
Следующие десять минут майор Стрельчинский слушал оживленный спор о том, какому роду казни лучше его предать. Высказывались самые невероятные предложения, скорее всего почерпнутые из поганых желтых газетенок, которые люди читают от нечего делать в дороге. Жуткие истории, описанные в этих газетенках, на самом деле в жизни почти никогда не происходят, а главным образом придумываются
– Вот недавно "братки" из Казани закопали каких-то козлов по шею и косили головы, как капусту. Тоже метод, - убеждал Артист.
– Да где у тебя коса-то?
– возражали ему.
– Разорвать его, как жабу, между двумя машинами. Трос же есть.
Лицо майора налилось дурной кровью.
– Хватит базарить, - сказал до сих пор молчавший человек с суровым лицом, конечно старший.
Он поднялся с корточек и пошел к машине. Майор понял: начинается самое страшное. И действительно, суровый старшой вернулся с канистрой, открыл крышку и обильно полил человека бензином.
Майорская форма мгновенно пропиталась им и потемнела.
– Док, ты же у нас куришь... дай-ка огня. Док равнодушно бросил Пастуху зажигалку. Несчастное майорское тело затрепетало в воздухе.
– Отлепи ему рот, Муха. Может, ему теперь есть что сказать, проронил Боцман.
– Ребята! Возьмите все, деньги, машину... Только не убивайте... Не виноват я!..
– Машину мы уже взяли, - сказал Пастух.
– А деньги твои... Что с тебя взять-то? Ты вчера нас на пол-лимона подставил. Ну! Ты хоть десятую часть этого сможешь вернуть?
– Верну, - хрипел человек.
– Я все скажу! Я знаю, как вам вернуть свои деньги... Пастух выдержал небольшую паузу.
– Снимите его. Ему неудобно так разговаривать. Стрельчинский упал на спину, перевалился на бок. На мокрый от бензина китель налипла хвоя.
– Уберите наручники, - приказал Пастух.
Майор схватился за лодыжки, на которых были выдавлены глубокие багровые следы. Он сел, потом поднялся в рост между пятерых жестоких людей, со страхом глядя в глаза тому, которого счел за главного.
Пастух проронил:
– Отдышался? У тебя только один шанс успеть сказать правду.
– И чиркнул зажигалкой.
– Я скажу...
– Кто приказал подставить моих ребят? Кто интересовался временем и местом нашего выезда? Кто нас кинул?
– последнее слово старшой произнес в разрядку и поднес зажигалку к самому кителю, сразу как-то особо резко пахнувшему бензином.
– Тимур!
– почти крикнул Стрельчинский.
– Фамилия?
– Разве вы его не знаете?
– удивился майор, но, поняв по движению Пастуха свою ошибку, заорал: - Хабибуллаев!
– Кто это?
– "Бригадир" узбеков.
– Где найти?
– У него ресторан "Ташкент" и магазин.
– Это его рейсы регулярно идут с Байконура?
– Его.
– Почему думаешь, что это он?
– Он самолично разговаривал со мною про вас. Приказал вывести в точно обозначенное время, подвезти на своей машине к первому такси и договориться. Он бы меня убил, если...
Допрос был закончен.
– Живи и помни, - прервал Пастух излияния раздавленного майора, что ты мне должен - жизнь и полмиллиона. И не говори ничего узбеку, а то он тебя точно спалит.
– Смотри не закури по дороге, - издевательски бросил на прощание Артист.
К удивлению Стрельчинского, вся "бригада", не обращая больше на него внимания, спокойно прошла к своей технике, расселась и укатила, не позарившись даже на его новенькую "ауди".
По дороге в машине висело молчание. Док курил в форточку.
– Ну что ты хмуришься, Док?
– не выдержал паузу Артист.
Док выкинул сигарету и ответил:
– А я не хмурюсь, Семен. Этот парень работает на настоящую узбекскую наркомафию. Он прекрасно знает все правила игры, знает, что бывает с ослушниками и стукачами. Мы играли роли точно таких же уголовников-наркокурьеров и, чтобы он в нас поверил, должны были напугать его больше, чем узбеки. Мы и напугали. Я все прекрасно понимаю. Понимаю, что мы только играли роли и при этом прекрасно знали, что мы - не они. Мы выполнили то, что должны были, потому что ставка очень высока...
– Все это Док произнес монотонным, размеренным голосом.
– Тогда что же ты хмуришься, Иван?
– снова спросил Артист.
– Противно.
– Да это же...
– начал Артист.
– Не агитируй меня, я за вас, точнее, за нас, - остановил его Док. Я бы убил этого хлюста - и рука бы не дрогнула. А вот так изгаляться, размазывать по земле, как слизняка, - противно.
Все снова замолчали до тех пор, пока Пастух не произнес:
– Да, малость переборщили. Док встрепенулся:
– Когда я угрожаю пистолетом и говорю человеку, что я его убью, то знаю, что выполню свою угрозу, потому считаю это правильным. А то устроили какой-то гнусный театр...
– Хотя... без всего этого цирка он мог и не признаться, - довершил свое размышление Пастух. Боцман сказал:
– Наплюем для ясности.
Тогда Артист, отвернувшись, со злостью сплюнул в окно и тихо сказал:
– А я не играл. Я бы эту мразь и правда огнем палил.
...Вечером Стрельчинского трясло. Он не пошел в бильярдную, посвятив время отстирыванию въедливого, вызывающего тошноту сладковатого, как смертный страх, запаха бензина.
* * *
На второй день пребывания на квартире в Кунцеве Амир попросил Дудчика после завтрака показать ему содержание дискеты.
– Я хочу убедиться, что вы меня не обвели вокруг пальца, как ребенка.
Дудчик включил компьютер, подождал, пока загрузится операционная система, и вставил драгоценную дискету, вызвав на экран огромный список файлов, хранящихся на диске "F".
– Это и есть моя добыча?
– спросил Амир с сомнением или, как он уже выражался в разговоре с Пастухом, с "конструктивным недоверием".
– Именно так.
– Как в этом убедиться?
– Вот файл оглавления, - показал Дудчик на строку с надписью "spisok.arh".