Птица капитана Росса
Шрифт:
«Непостижимость цели нашего назначения, безграничность желаний человеческих и суета всего подлунного наполняют иногда душу ужасной пустотой».
Больше ничего на этой странице не было. На второй, точно посреднике, изложено:
В старинной книге «Чудеса мира» с подзаголовком «Живописная панорама удивительных созданий природы и трудов рук человеческих» сказано: «…и никогда ум наш не перестанет предаваться очищаему душу восторгу при виде таинств подлунного мира».
Далее, на третьей странице, начинался текст. Наверху по-латыни — «Rhodostethia rosea» и два раза подчеркнуто красным.
Вот этот текст:
«С детских лет мое внимание было приковано к легенде об удивительной птице — розовой чайке арктических
Спустя некоторое время я с удивлением узнал, что розовая чайка (Rhodostethia rosea) фигурирует во многих справочниках как реально существующий вид. Долгие поиски пролили некоторый свет на сие загадочное явление.
Впервые о розовой чайке сообщил капитан Джон Росс, участник знаменитой полярной экспедиции Парри. Экспедиция занималась поисками Северо-Западного прохода среди бесчисленных островов Канадского архипелага.
Капитан Росс командовал одним из судов экспедиции. Среди прочих участников на борту находился его племянник, Джемс Росс, прославившийся позднее открытием северного магнитного полюса.
В 1823 году судно проводило третью, последнюю зимовку у берегов земли Мелвилла — обширного низменного острова, среди унылых холмов которого паслись редкие стада мускусных овцебыков и карибу.
23 июля 1823 года в ожидании скорого вскрытия льдов почти весь состав экспедиции отправился охотиться на мускусных быков, чтобы пополнить запасы мяса. Примерно в полумиле ходьбы от корабля Джон Росс заметил каких-то небольших птиц, по-видимому чаек, кружившихся надо льдом в странном, напоминавшем ломаный полет летучей мыши танце. При приближении людей птицы не улетели. Рассеянный свет туманного дня не позволял рассмотреть их подробно, и Джон Росс со свойственным исследователю любопытством, а может, просто из спортивного азарта подстрелил двух птиц из кружившейся стаи. Вот что он пишет об этом:
„Невероятная картина предстала нашим глазам. На вытаявшем весеннем льду лежали две птицы — чудо из чудес, когда-либо виденных человеком. Вся грудь и низ живота их были окрашены в нежнейший розовый цвет, какого, смею уверить, никогда не добьется кисть любого, даже гениального, живописца. Клюв и ноги были карминно-красными, как самые драгоценные кораллы южных морей, нижняя часть крыльев и плечи отливали голубым перламутром. И в завершение этого изумительного сочетания красок шею каждой из птиц украшало сверкающее черным агатовым пером ожерелье. В немом восторге мы забыли все тяготы перенесенных бед, только слышен был благоговейный шепот, и убитые птички бережно, как драгоценность, переходили из рук матросов в руки офицеров, от офицеров к матросам. Ничуть не испуганная нашими выстрелами стая летала над нами с тихими странными криками; иные садились на торосы или пробегали по льду короткое расстояние и напоминали лепестки невиданных роз, чудом занесенных в ледяную пустыню. Позднее путем тщательного опроса я установил, что ни у одного из нескольких десятков присутствовавших не возникла мысль выстрелить еще, хотя все стояли с заряженными и готовыми к стрельбе ружьями. Таково было странное влияние пережитого нами момента. Больше мы этих птиц не встречали…“
Снятые с величайшей тщательностью шкурки двух птиц Джон Росс благополучно доставил в Англию. И это в какой-то степени послужило ему спасением. Суровое английское Адмиралтейство признало экспедицию чрезвычайно неудачной, не оправдавшей затраченных средств. Джону Россу угрожал чуть ли не суд или, во всяком случае, разжалование. Но подхваченная газетами весть об открытии удивительной птицы помогла ему. В Британский музей, где были выставлены чучела, изделия лучших чучельных мастеров Англии, шли тысячи любопытных, юмористический „Панч“ помещал карикатуры, как сотни английских юнцов бегут из дома, чтобы поступить в королевский флот и собственными глазами увидеть „чайку Росса“, северное поветрие отразилось на дамских модах. Джон Росс, по некоторым сведениям, заболел после перенесенных тягот странной болезнью: до последних дней своей жизни он изучал обширные архивы Адмиралтейства, пытаясь найти в секретных отчетах знаменитых и безвестных путешественников упоминание о встреченной им редчайшей птице.
В научных же кругах разгорелся жаркий спор: кем считать вновь открытую птицу? Объяснить ее окраску чисто местной географической особенностью или случайной игрой природы, как, например, белая окраска животных и птиц альбиносов, или же принять ее как новый и чрезвычайно редкий вид? Многие весьма знаменитые своими трудами ученые указывали на то, что, несмотря на громадное количество сведений о пернатых, накопившихся от древних до наших дней, никто никогда и нигде не упоминал о розовой чайке и что странный сей феномен был бы более уместен в лесах Южной Америки, у африканского или индийского побережий.
При всем уважении к научным авторитетам я могу заметить только одно: животные-альбиносы стаями не ходят, а Джон Росс видел именно большую стаю одинаково окрашенных птиц, что подтверждали десятки свидетелей и, кроме того, новая птица имеет клиновидный хвост, какого не имеет ни одна из известных нам птиц семейства чаек…»
Мы с Валькой читали все это вслух по очереди. Вскоре я заметил, что Валька не слушает меня, а размышляет о каких-то своих проблемах. В конце концов он придвинул к себе мою тетрадь с задачами и принялся рисовать на обложке глобус, какой-то странный.
— Ты слушаешь или нет? — спросил я.
— Угу, — ответил Валька, продолжая рисовать кривой глобус.
— Хватит на сегодня, — сказал я наконец.
Мы снова закопали снаряд в сарае. Ощущение великой тайны так и пропитывало нас насквозь. Мы собрались было торжественно помолчать, но долго не вытерпели. Валька сказал:
— Знаешь, если бы карту хорошую, то можно поехать искать эту птицу. В тамбуре бы доехали. Где эта земля Мелвилла?
— В атласе где-нибудь, — сказал я.
…Потом наступило лето, экзамены; мы кончили седьмой класс, и все старое тоже кончилось. Мишка Абдул ушел по стопам брата в ремесленное. Пыч уехал в Нижний Тагил к дяде. Валька Сонный неожиданно укатил в Германию, куда их вызвал отец-подполковник. Валька перед отъездом совсем ошалел, даже меня не узнавал от волнения.
Мать во что бы то ни стало решила дотянуть меня до десятого класса, а дядя Гриша все-таки подарил для поощрения свою древнюю одностволку времен японской войны. Я начал пропадать в лесу, осваивать загадочные лесные местности: Шамониха, Ивковское болото, Кривые Бугры. В этих странствиях по сосновым вятским лесам я твердо решил, что стану путешественником. Про орлов и бушующее море писать в сочинениях бросил, решив все это переживать тайно, и начал получать четверки.
…До сих пор не пойму, кой дьявол понес меня в пединститут. Может, потому, что — институт этот имелся рядом, в области, и мать сказала: «Картошку будешь с собой возить, сало можно прислать», — мудрый фактор.