Птица скорби
Шрифт:
– Кто такой Хамфри?
– Он тут неподалёку в школе работает, – робко, но с каким-то взрослым достоинством отвечает Бо Шитали.
– Учителем, что ли? – Губы тётушки Грейс растягиваются в улыбке, делая её более похожей на женщину. – В какой именно школе?
– Нет, сестра, вы меня не поняли, – шепчет Бо Шитали, не расцепляя рук на коленях. – Он не учитель, а садовник. При школе Нортмид.
– Хау! – восклицает тётушка Грейс, вскакивает со стула и притопывает ногой, словно исполняя боевой танец. – Ты знала? – Она зло ощеривается на маму.
– Шшш, потише, – говорит незнакомая мне женщина.
– Я ничего не знала, – отвечает мама. – Вообще-то Шитали хорошая девушка и большая домоседка. –
– Хау! Откуда ты можешь знать, ну откуда? – восклицает тётушка Грейс. – Ты же постоянно таскаешься на эти свои церковные сборища! – Остальные женщины согласно кивают.
– Энх, она как раз и намыливалась туда, когда мы появились, – говорит одна из женщин и встаёт рядом с тётушкой Грейс. – В церковь ходишь, а за девушкой присмотреть не в состоянии. Ты всё прошляпила, а теперь уж поздно.
– В каком смысле? – не поняла мама.
Женщины все вместе оборачиваются к ней. Мама редко перечит Тате или его сёстрам, и в этих словах даже нет особого вызова, но я затаила дыхание.
– Что ты сказала? – ошарашенно переспрашивает тётушка Грейс.
– Для чего поздно? Ребёнок уже в утробе, и ничего тут не поделать. – Я знаю, что мама лукавит про собственное неведение, и по её сосредоточенному лицу понимаю, что сейчас она опять расковыривает кожу возле ногтей.
Наступившую тишину прорезал хохот одной из сестёр.
– Послушай, женщина Тонга, может, ты и разбираешься в своей вере, но только не в женских делах. Эту юную девушку обрюхатили, и мы могли бы принять меры до того, как она… – Женщина не договорила свою мысль, но остальные, кроме меня, конечно, всё поняли. Я отодвинулась от окна. Это был ещё один какой-то очень взрослый секрет.
– Ну ладно, – заключает тётушка Грейс, по-командирски хлопнув ладошами. – Что сделано, то сделано. Надо двигаться дальше.
Сзади подскочил Али и крикнул мне в ухо:
– Ты почему ушла?
– Тсс, тут у Бо Шитали большие проблемы, – сдавленно шепчу я.
– Да? А что такое? – Глаза у брата стали большими, как блюдца.
– Тише. – Приложив палец к губам, я снова поворачиваюсь к окну.
– А ну-ка, пошли отсюда, – рявкнула одна из женщин, и нас с Али как ветром сдуло, хотя эти слова были обращены вовсе не к нам. Но всё равно Али рванул на кухню, а я пошла «нюхать цветочки».
Через пару минут на крыльце появляется Бо Шитали в плотном кольце из четырёх старших сестёр, процессию замыкают мама и тётушка Грейс. Уже холодает, низкое солнце целует землю, окрашивая её в рыжие тона. Бо Шитали зябко ёжится в бананово-жёлтом свитере, обхватив себя руками. Спустившись по ступенькам, вся процессия направляется в сторону автобусной остановки, и тогда я принимаю решение проследить за ними. Добравшись до остановки и встав под козырёк, женщины поджидают автобус. Прямо над ними, зацепившись за провода, в воздухе трепыхаются два воздушных змея. Наконец подъезжает автобус, и, свесившись с подножки, молодой кондуктор спрашивает: «Вам в центр?» Женщины дружно кивают и забираются в автобус. Тот трогается с места, выпуская клубы чёрного дыма, и Бо Шитали остаётся одна на остановке. Когда автобус уезжает, она беспокойно оглядывается, и я вынуждена срочно пристроиться за женщиной, несущей на голове блюдо с дымящейся кассавой. Мне хватило всего полминуты, чтобы потерять Бо Шитали из вида.
Но вот в конце улицы мелькает жёлтый свитер, и я продолжаю слежку. Бо Шитали свернула направо, двигаясь в сторону рынка, а я за ней. Она шагала по лабиринту из навесов, павильонов и прилавков, и я тоже. Я двигаюсь вдоль забора, и в нос ударяет резкий запах мочи. Навстречу мне бежит малыш: большая, на вырост, футболка парусом раздувается на его спине. Малыш убегает от своей мамы, а может, старшей сестры. «Догоню-догоню!» – кричит молодая женщина, а
Ещё поворот налево, потом направо, и территория рынка закончилась. Впереди, как ориентир, маячит жёлтый свитер Бо Шитали, я не должна её потерять, иду следом. Вот мальчишки пускают бумажные кораблики по вонючему ручейку канализационного стока: им всё нипочём, они счастливы при любых обстоятельствах. Бо Шитали сходит с дороги и исчезает за воротами какого-то дома. Ворота ржавые, до конца не закрываются, болтаясь на ветру. Я заглядываю во двор: Бо делает двадцать шагов и присаживается на ступеньки дома, подперев рукой подбородок. Немного так посидев, она встаёт и потягивается. И тут под её длинным цветастым платьем я вижу обозначившийся животик, и до меня начинает доходить смысл услышанных слов: «В каком смысле поздно? Ребёнок уже в утробе…», «Эта юная девушка беременна…»
Потрясённая таким открытием, я прислоняюсь спиной к воротам. Так вот в чём дело, вот почему Бо Шитали всё время спит.
Дверь в доме открывается, и я слышу, как Бо Шитали говорит, всхлипывая:
– А что ещё я должна была им сказать? – Она говорит как обиженный ребёнок, и это почти так, ведь по возрасту она скорее годится в сёстры мне, а не отцу. Мне хочется подбежать к ней и пожалеть, но что-то подсказывает, что вмешиваться нельзя.
Перебранка смолкает, из двери высовывается рука и затаскивает Бо Шитали в дом. Набравшись смелости, я вхожу во двор, миную четыре хозяйственных постройки и оглядываюсь. Из сарая выходит старик с бутылкой пива и присаживается на лавочку. Я смотрю на дверь – постучать? Боязно. Взобравшись на приступок, я прильнула к окошку. На грубой стене комнаты висит плакат: под словами «Его превосходительство мистер Фредерик Джэйкоб Титус Чилуба [36] , второй президент Республики Замбия» – фото мужчины в деловом костюме, с усами и бородкой-эспаньолкой. Серебристый отблеск очков идеально гармонирует с проседью в волосах. Рядом с плакатом висит допотопное радио.
36
Фредерик Джэйкоб Титус Чилуба – президент Замбии с 1991 по 2002 г.
По комнате туда-сюда ходит Бо Хамфри, а Бо Шитали сидит на матрасе, потирая спину. Оба молчат. С потолка свисает лампочка на длинном проводе: от бегающих по стенам теней печка и стол кажутся ожившими чудовищами. Потянувшись к верёвочному выключателю, Бо Хамфри дёргает за него, и свет гаснет. Я щурюсь, пытаюсь что-то увидеть, но тщетно. В полной темноте слышатся ритмичное сопение Бо Хамфри и вскрики Бо Шитали, которые становятся всё громче. Эти непонятные звуки возымели на меня странное действие – почему-то заныло в промежности. Вцепившись в подоконник, я закрыла глаза, заворожённая происходящим, в пальцах покалывает, и я не могу понять, на что это больше похоже – на боль или наслаждение. Кряхтенье и стоны наконец стихли, я расцепила пальцы и с колотящимся сердцем спрыгнула на землю. И тут дверь открывается и на пороге возникает разгорячённая Бо Шитали.
– Бо Шитали, – бормочу я. Луна спряталась за облаками, но жёлтый свитер Бо Шитали подобен яркой лампе.
Удивлённо вздрогнув, Бо Шитали разворачивается и шагает к дороге, я молча её догоняю. Я уже забыла, как идти, и боюсь, что мы заблудимся, но Бо Шитали легко выводит меня на знакомую улицу. Мимо проходит пьяный, и Бо Шитали хватает меня за руку и тянет за собой. На улице прохладно и знобко, я молю ночное небо и редкие звёздочки, чтобы мама пощадила меня, но Бог сказал «нет». Мама уже стоит на веранде и ждёт нас. Бо Шитали бормочет извинения, но мама даже не смотрит на неё. Шмыгнув носом, Бо Шитали уходит в спальню. Али сидит в гостиной, притворяясь, будто смотрит телевизор.