Птица солнца
Шрифт:
– Идем, – сказала Хилари и повела меня к ним. Я внутренне напрягся, стараясь стать хоть на дюйм выше.
– Девушки, вот вам мужчина для компании. Познакомьтесь с доктором Бенджаменом Кейзином. Доктор Кейзин – директор Института африканской антропологии и первобытной истории. Бен, это Марджори Фелпс…
Хилари называла имена, а я поворачивался к каждой из барышень, выслушивая преувеличенно восторженные приветствия. На каждую смотрел, каждой что-нибудь говорил: глаза и голос у меня хороши. Им эта церемония давалась не легче, чем мне. Кто же ожидает, что хозяйка перед ленчем вдруг познакомит
Меня спасли дети. Бобби увидела меня и подбежала с криком: «Дядя Бен! Дядя Бен!» Она обняла меня холодными влажными руками за шею и прижалась промокшим купальником к моему новому костюму, прежде чем утащить к орде других отпрысков Стервесантов и их приятелей. С детьми мне легче: они то ли не замечают моего уродства, то ли принимают его как нечто вполне естественное. «А почему ты ходишь согнувшись?»
Но сейчас я был слишком поглощен своими мыслями, чтобы уделить ребятне достаточно внимания, и скоро они занялись своими делами, все, кроме Бобби – та, как всегда, хранила мне верность. Потом Хилари занялась падчерицей, а я вернулся к юным матронам, на которых постарался произвести самое лучшее впечатление. Не могу устоять перед хорошенькими женщинами, когда пройдет первая неловкость. Было уже три часа, когда я отправился в Институт.
Бобби Стервесант отмерила мне солодового виски «Глен Грант» с той же щедростью, с какой эта тринадцатилетняя девица наливает кока-колу. Соответственно, я явился в Институт в прекрасном настроении.
На столе меня ждал конверт с надписью: «Лично. Секретно», к нему была прикреплена записка: «Пришло во время ленча. Очень интересно! Сал».
Ощутив короткий укол ревности, я рассмотрел печать на конверте. Цела. Салли внутрь не заглядывала, хотя я знал, что для этого ей потребовалась вся сила воли: она чрезвычайно любопытна. Называет это научным складом ума.
Я догадывался, что через пять минут она появится, поэтому прежде всего отыскал в ящике стола мятные таблетки и сунул одну в рот, чтобы отбить запах виски. Потом вскрыл конверт, достал увеличенную – двенадцать на двенадцать – копию фотоснимка, включил настольную лампу и приготовил увеличительное стекло. И оглянулся на войска прошлого, сгрудившиеся в моем кабинете. Все четыре стены заняты полками, а на них мое главное оружие, книги в коричневых и зеленых переплетах телячьей кожи, с золотым обрезом. Кабинет большой, в нем много тысяч томов. А на верхних полках, над книгами, гипсовые бюсты всех прародителей человек. Только головы и плечи. Австралопитек, проконсул, робуста, родезийский человек, пекинский человек – все, включая неандертальца и самого кроманьонца, homo sapiens sapiens, во всей его славе и низости. Полки справа от стола заняты бюстами всех этнических типов, какие встречаются в Африке: хамиты, арабы, негроиды, боскопы, бушмены, гриква, готтентоты и прочие. Они внимательно смотрели на меня глазами навыкате, и я обратился к ним.
– Джентльмены, – сказал я, – думаю, мы нашли кое-что стоящее.
Я разговариваю с ними вслух, когда взволнован или слегка навеселе, а сейчас имело место и то и другое.
– С кем это ты? – спросила Салли от двери. Я так и подскочил на стуле. Вопрос был риторический: она прекрасно знала, с кем я
– Как ленч? – спросила она, начиная медленно подбираться по ковру к моему столу, чтобы посмотреть, что там. Я уже убедился на собственном опыте, что она умеет читать вверх ногами.
– Отлично, – ответил я, закрывая фотографию конвертом. – Холодная индейка, салат с омаром, копченая форель и заливная утка с трюфелями.
– Ах ты гад, – прошептала она.
Во-первых, Салли любит хорошо поесть, во-вторых, она заметила мою игру с конвертом. Вообще-то я не позволяю ей так со мной разговаривать, но как ее остановишь?
За пять шагов до меня она принюхалась.
– Солодовое виски с мятой. Ничего себе!
Я вспыхнул. Ничего не могу с собой поделать. Это как заикание. А она рассмеялась и села на угол стола.
– Ну, Бен. – Она не таясь смотрела на конверт. – С тех пор, как его принесли, я сгораю от любопытства. Вскрыла бы над паром, да электрический чайник сломался.
Доктор Салли Бенейтор – уже два года мой ассистент, и все это время я в нее влюблен.
Я подвинулся, давая ей место за столом, и снял конверт с фотографии.
– Ну что ж, – сказал я, – посмотрим, что ты скажешь.
Она протиснулась к столу, коснувшись моего плеча – это прикосновение электрическим ударом отозвалось во всем моем теле. За два года она, как дети, перестала замечать мой горб. Ведет она себя совершенно естественно, и я выработал график – через два года наши отношения созреют. Мне нужно действовать медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть ее, однако со временем я приучу ее к мысли, что я ее любовник и муж. Но если предыдущие два года показались мне ужасно долгими – что же будет в последующие два?
Салли склонилась над столом, глядя в увеличительное стекло; некоторое время она не шевелилась и молчала, отраженный свет падал ей на лицо. Когда она наконец взглянула на меня, в ее зеленых глазах сверкало восхищение.
– Бен, – сказала она. – О Бен! Я так рада за тебя!
Почему-то такая безоговорочная уверенность мне не понравилась.
– Ты слишком торопишься, – выпалил я. – Существует с десяток естественных объяснений.
– Нет. – Она покачала головой, по-прежнему улыбаясь. – Нечего, нечего – это оно, Бен, наконец-то! Ты так долго работал и верил, так теперь не трусь. Прими и признай.
Она выскользнула из-за стола и быстро подошла к полке с книгами на букву «К». Там стояло двенадцать томов с именем автора – Бенджамен Кейзин. Она выбрала один из них и открыла на закладке.
– Офир, – прочла она. – Доктор Бенджамен Кейзин. Исследование доисторической золотодобывающей цивилизации Центральной Африки с отдельным анализом фактов, относящихся к городу Зимбабве и к легенде о древнем забытом городе в Калахари. – Она с улыбкой подошла ко мне. – Ты это читал? Очень интересная книга.