Птица у твоего окна
Шрифт:
– Таня, можно увидеть тебя в ближайшее время? – Коля подошел ближе.
Таня слегка удивилась.
– Не знаю. Вряд ли. Очень много дел, конец года, экзамены на носу. Поэтому, когда я освобожусь – не знаю.
Николя вздохнул и развел руками.
– Ну, прощай, – сказала Таня.
– Лучше, до свидания, – сказал Николя. – Я надеюсь на встречу.
Он пошел, но затем оглянулся:
– А зовут меня Коля Некрасов. Учусь в медицинском, первый курс. Если буду нужен – найдешь…. Удачи!
Таня зашла в подъезд. Ей было приятно, что она кому-то понравилась, так как собой она не была
«Я слишком серьезная, грустная какая-то», – думала она, входя в квартиру.
Мама еще читала, дожидаясь Таню.
– Ну как, натанцевались?
– Ага.
– Что так долго?
– Задержались немного… Пока дошли…
– Парни были?
– Ой, навалом. Мама, ты знаешь, что-то это меня не слишком интересует, – сказала Таня, и, сняв обувь, припала к маминой груди. – Вот сейчас экзамены, выпускной.
– Это верно, – вздохнула мама, немного удивившись, поглаживая Танины волосы.
И вот Таня в своей комнате. Как всегда, светит неразлучный фонарь, поблескивает портрет на стене, и тихо идут часы.
***
Когда в твоей жизни начинается определенный этап, когда шедшее до сих пор с постоянной неизбежностью наконец-то заканчивается – чувствуешь какое-то облегчение, и, одновременно, легкую грусть оттого, что более это никогда не повторится.
Уходила в прошлое школа, но все более родными становились учителя, близкими становились стены, парты, милая, исцарапанная, тщательно вымытая доска; раздевалка и столовая смотрели грустно и укоризной, ибо не войдут уже сюда знакомые им много лет лица, а грядет, подхватит эстафету, что-то новое, более молодое и задорное…
А сейчас ты ходишь по опустевшей школе и вспоминаешь. Вот здесь впервые мы сели за парту и учились писать, а здесь нам дали возможность впервые заглянуть в микроскоп, здесь мы познали глобус, а тут пели в хоре…
Да, никогда, никогда это уже не повторится. Никогда не побегаешь на переменке, не потолкаешься в буфете, не попрыгаешь в классы на широком школьном дворе со старыми кленами, не услышишь переливчатого голоса звонка, не помчишься, сбиваясь с ног, на урок. Никогда не испытаешь волнения, при ответе у доски, радости, от написанных красиво в тетрадке строк, не будешь чувствовать острого удовольствия при решении сложной задачи или от похвалы любимого учителя…
Уходят в прошлое дежурства, субботники, сборы макулатуры, турпоходы, пионерские линейки, … тихая школьная любовь.
И грусть переполняет твое существо, и выступают на глазах слезы, когда стоишь ты в последний раз в школьном дворе, рядом с учителями, ставшими такими старенькими и маленькими.
Сегодня Таня прощалась со школьным двором, с деревьями, когда-то посаженными ею, и поэтому, кажущимися такими необыкновенно красивыми.
В последний раз прошлись они с Розой по школьным кабинетам. Вот кабинет литературы – величественный, опрятный, с портретами писателей на белых стенах. А вот уютно полутемный и глубокий, поражающий музейной древностью исторический кабинет – со шкафами, за стеклами которых страшные гипсовые черепа первобытных людей и грубые орудия их труда, со стендами, где сражаются крепости, герои и корабли, шумят восстания, с портретами историков, которых возглавляет
Документы вручали в огромнейшем зале дворца культуры. Чинные, нарядные, неловко-красивые выпускники получали на сцене пахнущие свежим картоном аттестаты.
Таня волновалась, наблюдая за торжественной церемонией, а когда и ей вручили заветный аттестат – сошла со сцены вся пунцовая и счастливая, тут же попав в тесные объятия папы и мамы.
Чудесен был выпускной бал. В белом платье Таня была восхитительной и ловила на себе заинтересованные взгляды. Они с Розой долго вертелись перед огромным зеркалом в фойе, поправляя прически и наряды.
Пришел ансамбль из волосатых бородатых парней. Произошла магия установки и настройки аппаратуры, а затем грянул школьный вальс. Легкими лепестками и бабочками вспорхнули девичьи платья, закружились в парах строгие костюмы юношей. Постепенно осуществился переход к быстрым современным танцам. Врезали забойный рок-н-ролл и затем окунулись в завораживающие ритмы стиля «диско».
Наплясавшись, Таня поискала глазами Сергея, и, к удивлению, своему, не нашла его, хотя Князев был здесь, веселился и прыгал пуще других. На вручение аттестатов Сергей приходил один, без родителей. Был он хмур и печален, будто чем-то озабочен, а затем, очевидно, скрылся.
Потанцевав еще в общем кругу, Таня немного устала и отошла в сторонку. Около полуночи за Розой приехал отец и увез ее. Таня осталась одна. Ее почти не приглашали танцевать, видимо считая слишком уж серьезной и неприступной, и облачко грусти охватило девушку.
…Несколько дней тому назад их класс собирался на прощальный ужин на даче у Карамзиных. Была приглашена и Таня. Вечер получился замечательным. Родителей и учителей не было, чувствовалась полная свобода. Не было также Сергея Тимченко и Зои Калиновой.
Было по – летнему жарко. Столы вынесли под деревья в сад. Валя угощала разнообразными салатами, молодой душистой картошкой с отбивными, румяной клубникой в сахаре со сливками, свежеиспеченными сладкими пирожками. Пока девчонки накрывали на стол, ребята подключили бобинник к колонкам и врубили «Бони М.» на полную мощность.
В бирюзовом небе парили белоснежные облака. Постепенно темнело, стали робко рисоваться янтарные молодые звезды. Было разлито пахучее вино и все смело приобщились к чему-то тайному и ранее запретному…
Когда все устали от танцев – собрались за столом попеть под гитару. Это хоровое пение Таня запомнит на всю жизнь. Вспомнили многие старые песни – «Король – олень», «Мне нравится, что вы больны не мной», «Будет день горести» …И тогда Таня почувствовала, как крепкими корнями сроднилась с этими ребятами.
Сейчас, на выпускном балу, она вновь остро ощутила свое одиночество, вновь почувствовала себя отделенной от всех. Как назло, лезли мысли о том, что все вокруг считают ее слишком «правильной» и несколько «занудной» девушкой, с которой не слишком интересно дружить.