Птица у твоего окна
Шрифт:
Более всего радости испытывала Таня. Если Антон еще временами был задумчив и не удовлетворен работой, исправлял, искал верное решение, то Таню все радовало, все восхищало, все казалось несравненным и чудесным.
Она не могла налюбоваться морем и подводным миром, но особенно радовалась тому, что рядом был он, близкий, родной, добрый. Он ей трогательно помогал, ловил рыбу, ходил за продуктами, много рассказывал из того казалось бы необъятного запаса знаний, что были у него. Иногда они читали друг другу стихи и даже пели… Более всего Таня любила наблюдать за его работой, за полетом его души, фантазии, за мастерством, за движениями рук, взмахами кисти.
Их отношения оставались чистыми, тонкими и целомудренными, и это несколько печалило Таню. Ей иногда казалось, что он любит ее как человека,
Она спускалась вниз в короткой и тоненькой, словно паутинка, ночнушке, смотрела на него спящего, ожидая пробуждения, но он спал крепко, откинув кудрявую голову, раскинув руки, а утром, ласковый и добрый, погружался в работу.
Как-то вновь зашел разговор о Танином портрете, и она решила воспользоваться ситуацией, применить чисто женские чары и хитрость. Когда был выбран день, Таня, набравшись смелости, спросила лукаво, какой он хочет писать ее одетой или обнаженной? Антон удивленно посмотрел на нее, тут же смутился, залившись румянцем и сказал, что не смеет даже и мечтать, о чем - либо подобном. Таня, заверив его, что ничего постыдного и зазорного в этом не видит, ибо многие художники были поэтами телесной красоты, ушла к себе наверх. И вот, наконец, подготовленная она зашуршала шагами по лестнице вниз. Она шла плавной походкой завернутая в длинную тальму без рукавов, ее обнаженные плечи блестели, а тело струилось и изгибалось при каждом шаге. И каждый ее шаг отдавался ему в сердце. Когда из-под покровов тальмы вырезалось ослепительно рельефное тело, оно показалось Антону чудом природы.
Опытный взгляд художника охватил все ее совершенство. Она стояла во всей красоте двадцатипятилетней женщины. Черные, как смоль, очень густые волосы колыхались шатром. Она прошлась по комнате, освещая ее всю неземным светом, изгибая тонкий тополиный торс и покачивая округлыми бедрами.
Он стал легкими мазками набрасывать это совершенство на холст. Работали до полной усталости несколько часов, а потом пошли в вечернее, мирно дышащее море.
На берегу она обняла его и прошептала:
– Смотри, какая тихая, первобытная ночь. Нет никого, только море и звезды… Мы одни на всей земле… Давай же отдадим наши тела морю и друг другу.
Они ринулись в воду, долго плескались и кувыркались в теплой горящей воде, он ловил ее пружинистое, податливое тело. Она вдруг вся затрепетала, вспыхнула, как только что распустившийся цветок. Она вновь испытывала полет, летела все быстрее и быстрее, словно ее подхватил огненный вихрь!
Они встречали рассвет на берегу, утомленные бурной волшебной ночью, одни в мире. Пробудившись, он бросился сильным телом в темные кипящие воды. Искупавшись, видел, как встает она, смешно мотая головой, вытряхивая песок из волос, счищая ракушки, прилипшие к телу. А потом, тихая и счастливая, медленно и мягко ступая, пошла в воду, поплыла, плавно гребя руками перед собой и за нею струилось, тянулось, преломляясь в воде, ее тело. Искупавшись, она встала в воде, выжимая, как русалка, воду из волос. Вместе они вышли на берег и пошли к дому…
Вновь день бешеной работы, а за ним ночь любви и страсти – у нее, наверху, в ее комнате. Окно открыто, в него врывается соленый свежий ветер, охлаждая истомленные тела.
***
Их долгие разговоры по вечерам принимали временами характер легких философских диспутов, а точнее, это была всегда равноправная спокойная беседа. Антон понимал, что даже если он не согласен с точкой зрения Тани, то нельзя
Так проходила долгая взаимная притирка, без которой невозможна никакая совместная жизнь…
…Как-то они говорили о духовной стороне жизни человека, и Таня, глянув, на бриллиантовое ночное небо, спросила о Боге. Почему он, создатель этого мира, видя зло и насилие в мире, так мало и редко приходит на помощь?
Антон ответил, что у него есть своя точка зрения на этот счет, с которой можно спорить.
Он сказал:
– Люди ждут пришествия Бога. Но, наверное, его пришествие нельзя понимать, как явление его физического облика среди земных условий. Бог – субстанция духовная. Он находится в особом мире. Кроме того, боги никогда сами ни к кому не приходят. Уже был нам дан шанс спастись через Христа, но мы не пожелали…. Теперь мы сами должны идти к Богу. Идти через добро, творчество, талант, используя то, что он нам дарит… Бог – это высший мир, духовная часть Космоса. Человек не должен отделять себя от высшего мира, от Космоса. На Земле мы должны сделать одно важное дело – усовершенствовать себя, найти себя, принести максимум добра, пользы, чтобы достичь Божественного, чтобы достойно войти в Космос, в Великое Космическое Братство Разума… Если даже человек прожил свою жизнь средне, имел какие-то добрые заслуги, хоть и немало и грехов, вовремя совершенное раскаяние, последние светлые мысли и дела, мощное устремление к Высшему будут иметь свое значение. Даже любое малое, но благородное деяние, совершенное нами, будет иметь свое вознаграждение…. А ждать Бога с небес… Не знаю…. Мне кажется, ключ ко всему лежит в самом человеке, и никто, кроме него, не может достичь чего-то лучшего…
– То есть нельзя ждать милостей от Бога? Антон, как-то я смотрела ретроспективу фильмов Тарковского. Знаешь, известный кинорежиссер. У него все фильмы – как единая симфония. Так вот, из его фильмов, кажется, из «Соляриса», я почерпнула такую мысль: к Богу нужно приблизиться, к нему нужно дорасти духовно, а божественная суть есть в каждом человеке, ее нужно только развить.
– Согласен, Таня. И вообще, тот, кто интересуется, соприкасается с искусством – тот уже очищается во многом… Этот человек уже ближе к Богу. Своим творчеством, умом, деяниями и поступками творческие люди могут помочь открыть в человеке что-то хорошее, распахнуть ему сердце, показать, к чему нужно тянуться, а что отвергать. Дух человека постоянно стремится только к высшему, идеальному, даже показывая обычное земное. Конечно, и среди талантливых людей встречаются опустившиеся, зарывшие свой талант.
– Это гибель?
– Это деградация, ее допускать нельзя. Иначе тебя среда сожрет… Во так!
– Смотри, море светится…
– С востока идут тучи…. Будет гроза.
– Может даже и шторм. Ветер усиливается.
– Возможно. Нужно хорошо привязать лодку. Пойдем…
На востоке сгущался мрак, закрывая звезды.
***
Ночью глухо рокотало море, омывая берег. Где-то вдали, за пляжем, вспененные волны разбивались о камни. Дул неистовый ветер, несущий с собою капли дождя, которые настойчиво стучали в стекла окон, будто стихия пыталась ворваться в дом. Со страшным шумом волны заливали каменный остров, оставляя белую пену.
Взрывы грома и молнии, бьющие в громаду моря, пугали Таню. Она почти не спала, время от времени подходя к окну, наблюдая за разбушевавшейся стихией. Ее силуэт у окна казался Антону неведомой картиной. Заснули лишь под утро… День был серым и хмурым. Холодные волны были черными, с белыми гребнями. Временами вода казалась темно-изумрудной…
Они бродили в плащах по берегу, подбирая на мокром песке бьющуюся рыбу, осматривая выброшенных на берег медуз, водоросли, ракушки.
Следующий день робко озарился прячущимся за мохнатыми темно-серыми тучами солнцем. Оставалась лишь неделя их пребывания на море, и Таня волновалась, думая о приближении обыденных дней.