Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)
Шрифт:
Через пару мгновений, показавшихся Даронги невыносимо длинными, он вошел, и налетевший с моря ветер разметал его волосы. Волосы цвета меди, глаза цвета листвы, мокрой от дождя, кожа, покрытая нежным загаром. Даронги узнал его сразу. Не мог не узнать. Вскрикнул, хватаясь за сердце, которое остановилось и снова пошло, заколотившись в груди, как бешеное:
— Ты!
Рудра бросился к его ногам, прижался лицом к коленям. Его будто судорогой свело. Горло перехватило, и он молча стискивал талию своего государя.
— Дай же на тебя посмотреть! попросил Даронги, поднимая ему голову. Единый боже, Альва все-таки твоя копия. Тем более
Рудра прижал к груди руки Даронги, сверкая суровыми зелеными глазами:
— Охрана у тебя ни к черту, и магические ограды дерьмо. Я прошел под чужим именем, в чужом обличье, и никто меня не остановил!
Даронги улыбнулся:
— Узнаю своего верного генерала. Бог с тобой, ограда пропускает всех, кто не замышляет дурного.
— А я, между прочим, замышляю! Похитить моего государя из этой унылой богадельни! И немедленно, пока до твоей охраны не дошла весть, что настоящий кавалер Ахайре в Трианессе.
Улыбка Даронги погасла. Он вздохнул и отвел глаза.
— Рудра, мне девяносто восемь лет, если ты забыл, и в богадельне мне самое место. Ценю твой порыв, но задумайся, по пути ли великому чародею со смертным, одной ногой стоящим в могиле.
Рудра погладил его по щеке, заставив посмотреть на себя.
— Великого чародея больше нет. Моя магическая сила меня покинула. Такую цену я заплатил за возвращение сюда, и заплатил с радостью.
— Но как же… Даронги не успел договорить.
Рудра снял с пальца кольцо, и облик его изменился так разительно и внезапно, что в глазах Даронги на миг потемнело. На него смотрел худой, узколицый старик с проседью в тускло-рыжих волосах. Он выглядел несколько моложе своего настоящего возраста (кавалеру Руатте как раз должно было стукнуть ровно сто), но никто бы не узнал блестящего королевского военачальника за этим лицом с пергаментной кожей, прорезанной глубокими морщинами.
— Всего лишь иллюзия, мой друг, наложенная госпожой Дэм Таллиан, Леди Моря, магом Первого уровня. Даже ей не под силу обратить вспять старение чародея, лишившегося магической силы. Но тебе она может вернуть молодость в любой момент. И если ты все еще захочешь иметь что-то общее с такой дряхлой развалиной, как я…
— Рудра! Это просто смешно щеголять возрастом друг перед другом и обсуждать омоложение. Старость следует встречать достойно. Надеюсь, мне хватит тех лет, что отпущены судьбой, чтобы ты успел рассказать обо всех своих приключениях. Большего мне не нужно. Если, конечно, тебя на старости лет не потянуло на молоденьких.
Рудра рассмеялся и протянул к нему руки. Даронги встал и обнял его. Теперь он был готов умереть. Да что там, он желал умереть в этот миг, потому что больше нечего было желать и не к чему стремиться, кроме как вместе шагнуть за последнюю черту и не расставаться в загробном мире, буде таковой существует.
Но их время еще не пришло.
Они были слиты в объятии так крепко, что голос, пришедший из ниоткуда, коснулся слуха обоих одновременно, и слова были обращены к обоим:
— Вот мой прощальный подарок. Не оглядывайся назад с печалью. Смотри вперед с радостью. Жизнь начинается каждый день!
Что-то мелькнуло на периферии взгляда: насмешливые глаза, фиолетово-синие фамильные глаза династии Тизаннидов, возводящей свое происхождение к самой Ашурран, черные косы, рука в аляповатых перстнях, черный панцирь с королевским драконом Юнана. Рудра потянулся к видению, пытаясь удержать, но она пропала, только ветер с моря, напоенный солью, загулял по комнате, и смех, такой знакомый ему, затих вдали. А когда он повернулся к Даронги, то ахнул, несмотря на всю свою выдержку. Даронги стоял перед ним во всем блеске зрелости, когда только-только стал королем. Не юноша, не молодой человек, но мужчина, красивый до того, что глазам больно смотреть. Даронги тоже вскрикнул и схватил его лицо в ладони, потому что перед ним был генерал Рудра Руатта, невозможно великолепный и бравый, которому хотелось отдать честь прямо не сходя с места. Им снова было по сорок возраст, в котором закончился их двадцатилетний роман. Возраст, в котором можно было начать новый.
Таинственное исчезновение прежнего государя Даронги Дансенну наделало много шума в Криде. Кавалер Ахайре сообщил, что в Иршаване ему побывать не удалось, а долгое отсутствие вызвано пространственно-временной аномалией, имеющей место в Поясе бурь. Эта весть, по его словам, оказала удручающее воздействие на прежнего государя, которого он посетил по прибытии. Верноподданные и королевская семья не знали, что и думать. Слухи ходили самые разные: самоубийство, удаление от мира в горную обитель, собственная экспедиция государя в Западный край. Королева Ингельдин не стала объявлять национальный траур, как было бы в случае смерти отца, и не надела черное. Но во дворце месяц были запрещены балы и прочие увеселительные сборища, пышные наряды и громкая музыка.
Старый садовник, ухаживавший за кладбищем на острове Цистра, рассказывал, будто видел государя Дансенну в день его исчезновения у надгробий жены и сестры. Будто бы государь попрощался с ними и вышел из ворот кладбища рука об руку не с кем иным, как с собственным военачальником Руаттой. Это все очень напоминало старинные легенды о демонах, особенно то, что оба выглядели молодыми и прекрасными. Но слушатели решили, что видение объясняется куда более прозаически: старый садовник любил заложить за воротник. Больше никто в Криде не видел этих загадочных призраков. Но опять же, немного осталось тех, кто помнил, как выглядели в молодости король Дансенну и его военачальник. Если бы они вдруг волшебным образом помолодели, то могли бы жить где угодно никем не узнанные, ничем не связанные. Свободные.
…На исходе седьмого дня осады был взят дворец и последний сторожевой бастион столицы. Королева Александра Багрянородная, предводительница аррианок, первой ворвалась в тронный зал сердце Девяти княжеств Ланкмара. В гуще боя засверкал ее разящий клинок, словно молния, разрубая щиты и шлемы, рассыпая искры и брызги крови. Следом за ней в распахнутые двери волной хлынули воительницы-аррианки, и все было кончено. Последние защитники дворца умирали на мозаичных плитах тронного зала, заливая кровью изображения невиданных зверей и птиц. В это время уже весь город был захвачен, то тут, то там реяли белые флаги капитуляции и штандарты Арриана. По городу стлался черный дым Инисса горела. Александра подняла на острие меча рубиновую тиару Ланкмара и, показав с балкона ликующим аррианкам, бросила вниз, под копыта степных коней.