Птичка в клетке или клетка с птичкой
Шрифт:
– Жена очень хочет ребенка.
– Но, вы то, здравомыслящий человек. Неужели нельзя было ее убедить, повлиять как-нибудь… Тем более, что это у вас уже не первый случай.
– Вы знаете, доктор, что такое мания или идея фикс?
– Знаю, конечно… Но причем здесь мания?
– Моя Тоня с детства мечтает о семье с детишками. Понимаете, с детишками! Она даже не может себе представить семью без детей. Поэтому и в Педагогический институт пошла, чтобы
– Если она не может родить здорового ребенка, то всегда можно найти выход: например, усыновить ребенка.
– Нет, не хочет она усыновлять. Говорит: «Чужих детей у меня полный класс. Хотя бы одного, но рожу своего».
– Так часто бывает: чего человек страстно желает – обычно не получает. Ну, не дано вашей жене родить здорового ребёнка. Понимаете – не дано. Не может она выносить ребенка до нужного срока.
– Но я читал, что за границей выживают дети и в двадцать четыре недели.
– И что? – скривился молодой врач, вытаскивая пачку дешевых сигарет. – И что из этого? Вы знаете статистику смертности и болезней таких детей?
– Нет, – честно сознался Федин, все же надеясь, что у его ребенка по сравнению с этими детьми больше шансов выжить.
– Дети рождаются около семисот грамм – семьсот!!! – вместо положенных трех килограммов, то есть почти в пять раз ниже нормы. – Врач закурил и, немного успокоившись, продолжил: – Внутренние органы у таких детей еще не способны функционировать самостоятельно, кровеносные сосуды слишком хрупкие, отсюда частые кровоизлияния – в основном, кровоизлияния мозга, вот вам и церебральный паралич. Половина выживших детей в той или иной степени страдают этим неизлечимым заболеванием. Прибавьте сюда глухоту, немоту, проблемы с глазами, легкими – такие дети порой не могут самостоятельно дышать, и на всю жизнь прикованы к кислородному аппарату. Так что для этих детей выжить – не значит жить полноценной жизнью. Это дети-инвалиды. Конечно, двадцать восемь недель, это не двадцать четыре, но это не тридцать две и уж тем более не сорок недель. Удивляюсь, как это вашей жене с ее сердцем и проблемами с маткой врачи рожать позволяют!
– А они и не позволяют. Она первый раз идет на прием к врачу, когда ребенок начинает шевелиться.
– Ну, вы даете, граждане!
– Доктор, поймите ее… и пожалейте.
– Да она себя погубит! Такие перегрузки болезненному организму!
– Вот об этом я и прошу – держите меня в курсе событий. И если что… сообщите сначала мне.
Последние дни Федин жил, как на вулкане, вздрагивая от каждого телефонного
Вызов на очередное «дело» стал для Федина спасением от невеселых пессимистических мыслей.
Он смахнул листочек с «ромашкой» и лепестками-вопросами в ящик письменного стола и поднялся – еще на два-три часа можно отключиться от надвигающейся трагедии и думать только о работе.
19
В «обезьянник» Киру не посадили.
С жалостью посмотрев на ее нарядный шелковый костюм и поблескивающие на руке часы, лейтенант «вошел в положение» богатой дамочки и приказал напарнику:
– Веди ка ты, Петро, задержанную в кабинет от греха подальше, и сам с ней останься. Все равно ее скоро следователь на допрос вызовет, а мне надо протокол задержания оформить.
Устроившись на жестких стульях в небольшом бедно обставленном кабинете, молоденький полицейский и задержанная молча смотрели друг на друга.
О том, что она опять «вляпалась» в какую-то криминальную историю, Кира поняла еще в полицейской машине: старший наряда черноусый лейтенант давал четкие инструкции, оставленному напарнику:
– Дождешься «Скорую помощь» и следственную бригаду.
Не трудно было сложить два и два и получить картину преступления: она пыталась проникнуть в квартиру, где пахло газом плюс следственная бригада и «Скорая помощь» – с Ираидой Брониславовной Каплан что-то случилось, и виновницей случившегося считают, конечно же, ее.
«– Из огня да в полымя! – ругая себя за сговорчивый характер, отстраненно подумала Кира, стараясь не двигаться на старом занозистом стуле, боясь испортить зацепками дорогой шелковый костюм. – Хотела, как лучше, а получилось… Почему со мной всегда так происходит: стараешься кому-то угодить, суетишься, жертвуешь своим временем, а выходит кругом виновата?! Никто не ценит твои старания, а затраченные на все это душевные силы и энергия оказываются бесполезными и не приносят элементарных слов благодарности! Прав гном: «Не делай добра – не получишь зла в ответ!» Может, не стоит соваться со своей помощью, отвернуться от нуждающегося, пройти мимо или отойти в сторону и посмотреть, что будет дальше – ведь так спокойнее и безопаснее… Но будет ли мне самой лучше от сознания собственной черствости и равнодушия? Скорее, нет – совесть заест, загложет и останется пустая мертвая оболочка…»
Конец ознакомительного фрагмента.