«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории
Шрифт:
– Боюсь, это мало поможет. Вот что я предлагаю: я останусь здесь на ночь, а с утра первым делом договорюсь с хозяином, найму пару крепких ребят, и вместе мы тебя транспортируем в долину.
Он покачал головой:
– Пустая трата времени. Мне крышка. Я знаю.
– Чепуха! Тебе нужен врач и нормальный уход. Здесь это организовать невозможно. – Я оглядел помещение, плохо освещенное, душное.
– Да не заботься ты обо мне. Есть кое-кто поважнее.
– Кто же?
– Анна. – И пока
– Ты хочешь сказать, что она так и осталась там? В монастыре?
– Ну да. Поэтому я здесь. Бываю регулярно, раз в году – с тех самых пор. Ты забыл? Я же писал тебе, сразу после войны. Живу на побережье, в рыболовецком порту, там тихо, спокойно. И каждый год, в одно и то же время, поднимаюсь сюда. Нынче вот припозднился из-за болезни.
Все это было невероятно. Что за существование – двадцать лет одиночества, без друзей, без интересов… Месяцами ждать, пока придет час очередного безнадежного паломничества…
– Ты хоть раз ее видел? – спросил я.
– Нет.
– Ты пишешь ей?
– Каждый год. Пишу заранее, письмо беру с собой и оставляю у стены, а на другой день прихожу за ответом.
– И твое письмо забирают?
– Всегда. На его месте я каждый раз нахожу плоский камень. И там чем-то острым нацарапано несколько слов. Я уношу все эти камни с собой. Их уже много накопилось. Лежат дома у меня, на побережье.
Его слова меня поразили. Сохранить такую верность, преданность, пронести через долгие годы…
– Я пытался узнать про их религию, – продолжал он. – Вера очень древняя, древнее христианства. О ней упоминается в старых книгах – не прямо, намеками. Я кое-что раскопал. Говорил с учеными, которые изучают мистицизм, старинные обряды древней Галлии, друидов. Когда-то между горными народами существовала тесная связь. И во всех источниках особо подчеркивается власть луны и вера в то, что последователи этой религии навсегда остаются юными и прекрасными.
– Ты так говоришь об этом, Виктор, словно сам веришь, – сказал я.
– Да, верю. И дети тоже верят – те немногие, что остались в деревне.
Наш разговор явно утомил его. Он потянулся за кувшином с водой, который стоял на полу возле кровати.
– Дружище, – сказал я, – аспирин тебе не повредит. Снимет жар. Поможет заснуть.
Я заставил его принять три таблетки и поплотнее укрыл одеялами.
– Есть в доме женщины? – на всякий случай спросил я.
– Нет. И это для меня загадка. Деревня почти пустая. Говорят, всех женщин и детей помоложе переправили в долину. Осталось в общей сложности десятка два мужчин и подростков.
– А когда именно ушли женщины и дети?
– Похоже, за несколько дней до того, как я сюда добрался.
Виктор закрыл глаза; я надеялся, что он уснет. Я догадывался, почему женщины и дети бежали из деревни: жителей предупредили о возможных волнениях. Виктору я об этом сказать не решился. Только бы он уступил моим уговорам и позволил перенести его в долину…
К этому времени совсем стемнело, и я проголодался. Я прошел через какую-то полутемную клетушку и очутился на задворках дома. Там никого не было, кроме хозяйского сына. Я попросил его принести мне что-нибудь поесть. Он понял и принес хлеб, масло и сыр. Пока я ел, он стоял и смотрел на меня. Виктор лежал с закрытыми глазами, и я думал, что он спит.
– Он поправится? – спросил мальчик. К счастью, он изъяснялся не на местном наречии.
– Думаю, да. Если удастся найти кого-то, кто поможет доставить его в долину, к доктору.
– Я сам помогу, – сказал мальчик. – Позову еще двух ребят. Идти надо завтра. Потом будет трудно.
– Почему?
– Послезавтра придут люди из долины, поднимется шум, все пойдут наверх. И мы с ребятами тоже пойдем.
– И что там будет – наверху?
Секунду он колебался, но не ответил и только взглянул на меня быстрыми, смышлеными глазами.
– Не знаю, – бросил он и скрылся в глубине дома.
С кровати донесся голос Виктора:
– Что сказал мальчонка? Кто придет из долины?
– Я толком не понял, – ответил я с деланой беззаботностью. – Кажется, ждут какую-то экспедицию. Кстати, он предложил помочь снести тебя в долину.
– Откуда здесь возьмется экспедиция? Это какая-то ошибка.
Напрягая голос, он позвал мальчика и, когда тот появился, заговорил с ним на местном наречии. Мальчику было явно не по себе: он мялся и отвечал нехотя. Несколько раз в разговоре прозвучало «Монте-Верита». Потом мальчик ушел обратно, и мы с Виктором остались одни.
– Ты что-нибудь понял? – спросил он.
– Нет.
– Мне это страшно не нравится. Что-то тут затевается. С тех пор как я слег, чувствую – что-то не так. Мужчины в глаза не смотрят, ведут себя странно. Мальчишка сказал – в долине неспокойно, люди настроены воинственно. Ты не слыхал, что там творится?
Я не знал, что сказать. Виктор пристально глядел на меня.
– Хозяин гостиницы особенно не откровенничал, – признался я, выдержав паузу, – но почему-то усердно отговаривал меня от похода на Монте-Верита.
– И какие доводы приводил?