Шрифт:
Иван Фотиевич СТАДНЮК
Публицистические статьи
________________________________________________________________
СОДЕРЖАНИЕ:
Заметки об историзме
Сердце солдата
Величие земли
Любовь моя и боль моя
Разум сновал серебряную нить, а сердце - золотую
Тема избирает писателя
Размышления над письмами
Еще слово к читателям
Кузнецы высокого духа
В то грозное лето
Перед лицом времени
Самое главное
________________________________________________________________
ЗАМЕТКИ ОБ ИСТОРИЗМЕ
Историография накопила бесчисленное количество примеров, опираясь на которые великие умы человечества, начиная от отца истории Геродота, определили в объективных формулах, что главное в исторической науке стремление проникнуть во внутреннюю, причинно-следственную
Писатель, связавший свое творчество с всемирно-историческим подвигом советского народа в Великой Отечественной войне, не сможет добраться до глубин истины и сделать серьезные обобщения, если не будет исходить из марксистско-ленинского историзма.
Минувшая война - уже история, зовущая к поискам мысли. Такой войны не знало человечество, таких жертв и разрушений не видел мир, таких последствий, какие принесла в социальном плане вторая мировая война, не мог предвидеть ни один титан буржуазной науки.
Вторая мировая война явилась великим уроком для человечества и наиболее тяжким испытанием для советского народа; урок этот никогда не должен забываться во имя будущего. Отсюда и наша жестокая потребность в точных и мужественно-правдивых оценках явлений минувшей войны, которые дает и еще должна дать советская литература.
За минувшие после войны десятилетия советская литература обогатилась огромным опытом и создала нетленные художественные богатства. Написаны и приняты на вооружение читателями тысячи книг, посвященных борьбе советского народа с гитлеровским фашизмом. Многие десятки книг вошли в золотой фонд литературы - особенно те, которые появились в первое десятилетие после Победы. Они созданы людьми, прошедшими по фронтовым дорогам, познавшими войну на собственном опыте, и написаны о самом главном: как творилась Победа на земле, в воздухе и на море - в атаках, разведках, окопных боях, в тылу врага, в штабах частей и подразделений, в глубинах советского стратегического тыла. Главный герой этих произведений - простой советский человек, воин переднего края, вынесший на своих плечах главную тяжесть фронтового бытия и в полной мере испытавший ужасы войны... Книги М. Шолохова, Л. Леонова, А. Фадеева, Ю. Бондарева, М. Алексеева, Э. Казакевича, Н. Бубеннова, О. Гончара, И. Мележа, Г. Березко, В. Закруткина, В. Быкова, Н. Грибачева, В. Козаченко, И. Шамякина, А. Кешокова, В. Кожевникова, А. Первенцева, П. Федорова и других образовали наш золотой фонд. Он неустанно пополняется все новыми произведениями. Военная проза последних лет обогатилась талантливыми книгами О. Кожуховой, П. Сажина, А. Ананьева, Ю. Збанацкого, Я. Цветова, А. Адамовича, Г. Семенихина, И. Падерина, В. Карпова, И. Чигринова, С. Крутилина, Н. Камбулова и других.
Но время не стоит на месте. Раздвинулись горизонты видения сложностей военных лет: больших успехов достигла наша военно-историческая наука и советская военная мемуаристика; стали доступны для писателей архивы; ощутимее проявились характеры наших полководцев (в их печатных воспоминаниях и в личных общениях с писателями). Все это создало предпосылки для рождения произведений эпического плана. Однако... Трудно было перешагнуть через определенные наслоения и предвзятости, естественно возникшие в ходе борьбы с последствиями культа личности Сталина, нелегко давался поиск точки обозрения событий и определения возможных границ изображения.
И тем не менее, как и полагается в каждом поступательном движении вперед, появляются очередные проблемы, связанные с дальнейшим развитием темы Великой Отечественной войны в нашей литературе.
1
В силу сложившихся исторических обстоятельств сейчас, когда идет речь о новом этапе в художественном изображении всемирно-исторического подвига советского народа в Великой Отечественной войне, большую роль играет не только постижение художником объективной реальности и знание им подлинной глубины событий. Огромное значение имеет и то обстоятельство, как сам художник относится к постигнутой им реальности в ее взаимосвязях и причинностях, куда устремляет он свою мыслительную энергию в философско-эстетической трактовке событий. Все это нечто шире, чем "позиция художника", и тоже является объективной реальностью. И нет здесь никакого суесловия, ибо взгляды писателя на определенные периоды нашей истории, на те или иные события и процессы, художественно обобщенные в произведении, вторгаются с неизбежной закономерностью в сознание большинства читателей, особенно молодых.
Речь, разумеется, идет не о том, чтобы навязывать художникам определенные взгляды, понуждать их к принятию тех или иных политических, исторических, философских аспектов или концепций. Главное в том, что наше литературоведение и наша литературная критика, опираясь на течение живого литературного процесса, должны с предельной заинтересованностью поддержать с ее точки зрения концепции верные и подвергнуть доказательной критике расплывчатые или ошибочные. В выработке оптимального отношения к этим концепциям следует, на мой взгляд, опираться на единственно правильное положение, выработанное советской историографией. Оно наиболее четко сформулировано в передовой статье "Правды" от 14 февраля 1976 года:
"Коммунистам, всем советским людям свойственно целостное восприятие политики родной ленинской партии во все периоды ее деятельности, живое ощущение преемственности ее революционных, трудовых и боевых традиций. Тщетно недруги социализма пытаются чернить отдельные эпизоды и периоды из истории КПСС, противопоставлять их друг другу, Курс нашей партии был, есть и всегда будет ленинским; ее отношение к действительности всегда было и будет критически революционным, творчески созидательным".
2
Не может быть двух мнений и насчет того, с каких подмостков должен всматриваться писатель в исторические дали - с сегодняшнего дня или с позиций тех времен, которым посвящено его произведение. Мне думается, что только высоты познаний, достигнутые современностью, только вершины сегодняшней прогрессивной мысли должны стать главным наблюдательным пунктом автора военно-исторического романа. Очень важно, чтобы пафос художнических исканий писателя опирался на новейшие достижения марксистско-ленинской науки сегодняшнего дня. Эти требования неотъемлемы от само собой разумеющейся обязанности художника знать весь строй мыслей, всю гармонию чувств своих героев, какими они (мысли и чувства) были в те далекие годы. Читатель ни на грош не поверит писателю, как показывает некоторый опыт, литературные персонажи которого, живущие и действующие, например, в грозном 41-м, судят о событиях, о политике, о личностях с горизонтов, прояснившихся для нас только после XX съезда КПСС. Не устами своих героев, не модернизацией их суждений и эмоций, а глубинной идейно-философской основой повествования, всем его строем мы обязаны прокладывать мостки из прошлого в современность, всей силой творчества обнажать уроки истории, без измышлений и псевдоноваторского моделирования, не становясь при этом в позу поучителей и ни в коем случае не вырывая читателя из естественного плена подлинности происходящего на страницах произведения, памятуя, что война создала свою правду бытия, свою логику измерений и оценок, Перекраивать то, что было, - значит грешить перед историей, перед читателем, перед своим святым призванием инженера человеческих душ.
Нельзя также чураться поучительных уроков нашей литературы, например творческой одиссеи "Петра Первого". Алексей Толстой не сразу нашел путь к научному пониманию истории. Петр Первый долгое время для писателя "торчал загадкой в историческом тумане". И только вхождение в историю через современность, осмысленную с марксистских позиций, помогло Алексею Толстому настроить на должную волну свое художническое мироощущение.
При этом вспомним, сколь непросто относился к Петру Первому А. С. Пушкин. В своих записках он не без смятения писал: "Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, написаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, - вторые вырывались у нетерпеливого самовластного помещика".