Пучеглазый
Шрифт:
— Вы обе собираетесь когда-нибудь выходить?
Я с трудом встала. О, боже! Иголки и булавки! Я согнулась от боли и принялась разминать ноги. Тем временем миссис Хатри подвергла Хелен допросу третьей степени:
—
— Да, спасибо, миссис Хатри. Мне намного лучше. Пожалуй, я теперь в порядке, честное слово.
— Может, хочешь пойти домой?
— Нет. Все нормально.
— Ты просидела в этом шкафу уйму времени.
— Китти рассказывала мне одну историю.
— Правда? — учительница повернулась ко мне и, мне показалось, подмигнула. — Надо признать, Китти умеет рассказывать.
Теперь Хелен засуетилась, стряхивая клочки пуха с рукавов.
— Просто не верится, — заметила она бодрым голосом, — что мы с Китти просидели здесь все утро!
— Что ж, — сказала миссис Хатри, отступая, чтобы дать ей выйти, — таково уж искусство сказителя. (Это одна из Главных Теорий миссис Хатри. Она вечно о ней твердит. «Жизнь прожить — это тяжкий труд, — говорит миссис Хатри. — Но книги и истории не дают нам пропасть. Одни помогают жить. Другие дают передышку. Самые лучшие способны и на то, и на другое».)
Возможно, она права. Во всяком случае, мне удалось ободрить Хелли Джонстон.
Она выскользнула из шкафа, улыбаясь, и дружески похлопала меня по руке в знак благодарности, а потом припустила вверх по лестнице — обедать со своей подружкой Лиз. И даже ни разу не оглянулась!
Миссис Хатри обняла меня за плечи и повернула лицом к себе.
— Молодец, — похвалила она. — Ты отлично справилась. Я знала, что могу на тебя положиться. Ты выполнила задание, номер Двадцать два.
К счастью, учительница тоже проголодалась. И не стала меня расспрашивать, что там стряслось у Хелли Джонстон, а сразу отправилась в обратный путь.
И это тоже было здорово. Ну что я бы могла ей рассказать, кроме того, что его зовут Жабьи-Ботинки? Мне еще предстоит услышать его историю. Но в последние дни Хелен занята другим и вполне весела, так что ей наверняка неохота посвящать меня в эти малоприятные детали.
Мне просто надо подождать. И вам тоже.