Пучина Сирены
Шрифт:
А что-то явно пошло не так. Нефрита сидела к Луну спиной, так что он не видел ее лица, однако шипы молодой королевы торчали во все стороны. Душа была в земном облике и выглядела подавленной, а Жемчужина сидела с мрачным видом, и ее шипы нервно подрагивали.
Лун шагнул в чертог и принял земной облик. Душа тем временем говорила:
– Не знаю, стоит ли нам… ну… беспокоиться, пока мы не выясним все наверняка. Мы даже не знаем…
Жемчужина заметила Луна и зашипела, прервав ее. Душа вздрогнула, подняла голову и увидела Луна. Вид у нее тут же стал очень виноватый.
«Ага, значит, мне тоже нельзя знать
– Как прошла охота?
– Хорошо. – Лун гадал, долго ли они смогут притворяться. Они ведь наверняка понимали, что остальные рассказали ему о визите Бури. – На этот раз без сюрпризов.
Повисла тишина. Всем стало настолько неловко, что Жемчужина заерзала и спросила:
– Вы нашли то стадо прыгунов, о котором столько твердил Крестец?
Лун ответил:
– Нет, но мы нашли нескольких больших скакунов.
– Что ж. – Шипы Жемчужины снова дрогнули, она посмотрела на Нефриту, затем отвела взгляд. – Тоже неплохо.
Лун скосил глаза на Нефриту, а потом посмотрел на нее повнимательнее. Молодая королева, неподвижная и напряженная, была в ярости.
– Они прилетали из-за Тишины? – выпалил Лун и запоздало сообразил, что сейчас этого говорить, наверное, не стоило. Тишина, как и ее сестра Буря, тоже была королевой-сестрой Изумрудных Сумерек. Желая заполучить больше власти, она напала на Луна и его спутников, когда те возвращались с пресноводного моря домой. Тогда Нефрите пришлось с ней сразиться. Туман Индиго были не виноваты в том, что произошло после, но в Изумрудных Сумерках вряд ли думали так же.
Нефрита вздрогнула, услышав то имя, а затем заставила себя разжать стиснутые кулаки.
– Нет. Нет, мы говорили не о ней. – Ее голос звучал хрипло, натянуто. Словно она только что на кого-то рычала или же теперь сдерживалась, чтобы не зарычать.
– Тогда о чем же? – Теперь Лун по-настоящему забеспокоился. Он взял Нефриту за руку. Жемчужина с совершенно непроницаемым видом наблюдала за ними. Душа чуть втянула голову в плечи, словно приготовившись к тому, что сейчас скажет Нефрита.
Молодая королева выдохнула и через силу уложила шипы. Выдавив из себя улыбку и как будто извиняясь, она положила ладонь поверх руки Луна и сжала его запястье.
– О территориях. Они пытались нас спровоцировать, заставить выйти из себя. Так глупо получилось; я пошла на поводу у Бури, вспылила, и мы чуть не… – Затем она прибавила: – Не бери в голову.
Лун помедлил. Даже если бы он хоть чуточку поверил словам Нефриты, насмешливое выражение лица Жемчужины и то, как заерзала Душа, расставили все по местам. В первую секунду он подумал, что говорили о нем, но затем вспомнил, как часто бывает чересчур подозрителен. Даже больше, чем чересчур. Кроме того, он и представить не мог, что Буря могла о нем сказать – разве что невзначай обронила какое-нибудь оскорбление и задела Нефриту. Но тогда почему Жемчужина ведет себя так странно? Что бы ни случилось, Лун понял, что сейчас выяснить ничего не получится.
И он всегда мог подослать
Лун сказал:
– Ну ладно. – Затем прибавил: – Тебе стоит поесть.
– Да, стоит, – согласилась Нефрита. Она стиснула запястье Луна еще крепче, поднялась на ноги и потянула его за собой. Затем она посмотрела на Жемчужину. В ее взгляде читалась чистейшая, ледяная ненависть.
– Позже договорим.
Шипы Жемчужины всколыхнулись, когда она пожала плечами, отчасти смиренно, отчасти насмешливо.
– А толку-то?
В следующие несколько дней Нефрита и Жемчужина так ничего и не сказали о встрече с Бурей. Звон доложил, что Душа категорически отказалась говорить об этом с ним или с кем-либо еще. Когда Звон спросил в первые несколько раз, наставница лишь сказала, что королевы просили ее ни с кем это не обсуждать. Когда он продолжил донимать ее, она зарычала на него, сказала, что это не его дело, и пообещала вырвать ему все гребни, если он спросит еще раз.
– Ты мог бы спросить Елею, – заметил Лун.
– Вот сам у нее и спрашивай, – ответил Звон. – Тебя она хотя бы не убьет.
Да уж, просить Елею предать доверие Нефриты точно не стоило. И потом, Нефрита ведь могла и ей ничего не сказать. Лун решил, что уже никогда не узнает, что тогда случилось. Может быть, они вообще зря гадали и королевы просто обменялись оскорблениями, которые скоро забудутся. А через день случилось происшествие, из-за которого Лун напрочь забыл о суматохе с гостями.
Из всех дел, которыми подобало заниматься консорту, Луну больше всего нравилось учить птенцов. И ему казалось, что у него неплохо получается. Впрочем, он бы гордился собой еще больше, если бы смог научить Горького летать.
Лун подтолкнул маленького консорта локтем и кивком указал на двух молодых воинов, которые пикировали мимо них, изогнув крылья так, чтобы развить максимальную скорость.
– Разве не здорово? – Лун уже знал, что ответит Горький, но не хотел, чтобы мальчик думал, будто он махнул на него рукой.
Горький, поедавший дольку какого-то твердого желтого фрукта, помотал головой.
День снова выдался теплым, и через высокий тяжелый полог листвы пробивались яркие солнечные лучи. Лун и Горький сидели на одной из маленьких ветвей исполинского древа, серой и шершавой, шириной шагов в двадцать. Отсюда, со стороны, им открывался хороший вид на дупло, водопад и уровни садовых платформ.
Брат и сестра Горького, юный консорт Шип и юная королева Стужа, летали под струей водопада, кружась и петляя в потоках воздуха, который рассекала падающая вода. Еще в воздухе парили несколько воинов – некоторые патрулировали окрестности, а кто-то просто вылетел размять крылья. Почти все они находились чуть дальше и кружили над поляной, что раскинулась под гигантской кроной древа.
Горький смотрел на летунов равнодушно. Для своего возраста он был слишком мал и в земном облике представал худым мальчишкой с темно-бронзовой кожей, темными волосами и серьезными глазами. Одет он был в коричневую рубаху и штаны, которые были ему чуточку велики. Горький почти никогда не разговаривал, лишь шептался со Стужей и Шипом, но говорить он хотя бы мог, когда хотел. А вот летать ему, видимо, не хотелось совсем.