Пучина
Шрифт:
Вскоре он нашёл деревеньку, и осел в ней перевести дух. Селяне были рады появлению умелого морехода, а потому он занял пустующий дом, и стал рыбачить. Настали лёгкие деньки, и лишь память иногда напоминала о том острове и Тьме, что покоилась под водой. Затем у него появилась и жена, а затем и дети. И всё пошло своим чередом. Страхи отступили, и пришло счастье.
***
С тех страшный дней прошло много лет. У Вингри выросли дети – двое крепких ребят, с которыми он выходил в море на старенькой лодке. Жизнь текла своим чередом, и ужасы былого уже совсем покинули разум моряка. Он уже успел состариться, но крепкие руки всё ещё уверенно держали вёсла.
В один из дней
– Хороший день, – проговорил Вингри, выпустив кольцо дыма.
– Да, – согласился с ним Этель, старший сын.
Был он юношей статным и умелым, смекалистым и находчивым. Из него вышел хороший моряк, чем не переставал гордиться Вингри. Второй же сын, Сален, был куда проще своего брата. Он не особо любил море, а запах рыбы и вовсе не переносил. Но в великой любви к отцу помогал ему со всем. Однако же большую часть своего времени он уделял не морю, а девушкам из окрестных деревень. Что сказать, красотой своей он пошёл в мать, а потому девушки так и липли к нему. Семья Вингри была в меру богата, и недостатка в желающих не испытывала. Как Салену исполнилось шестнадцать лет, что уже было достаточным для вступления в брак, к ним повадились все окрестные семейства. Каждый хотел взять свою часть пирога. Но Сален был ветреным юношей, а потому остывал к женщинам также быстро, как и влюблялся.
– В этот раз рыбы будет много, – кивнул Вингри. – Ну что же, Сален, как тебе последняя кандидатка?
– Веренана? – отозвался младший. – Она красивая, но глуповатая. С такой жить – себя не уважать. Она даже рыбу толком чистить не умеет.
– Ну, это дело наживное. Но семья-то у неё хорошая, да и сама она тоже хорошенькая. Чем тебе не пара?
– Ну, уж нет! – запротестовал Сален. – Отец, ты же знаешь, у меня другая избранница…
– Даже не начинай! – прикрикнул на него Вингри. – Мы уже это обсуждали. За вдову я тебя не отдам. Нечего воспитывать чужих детей. Ты пойми, что я хочу найти для тебя лучшую пару, и лучше Веренаны ты нигде не найдёшь.
– Отец!
– Тихо! Всю рыбу распугаешь. Мы с матерью всё уже обсудили, так что на следующей неделе мы едем на сватовство, так что готовься.
С этим в лодке повисло напряжённое молчание. Вингри многозначительно курил трубку, а Сален ушёл в себя. Лишь Этель тихо посмеивался в кулак. Так прошли долгие минуты. И вот, пришло время доставать сети. Все принялись за работу. Оба сына взялись за канаты, а старик-отец принялся руководить. Он уже был не в том возрасте, чтобы таскать такие тяжести.
– Крепче хват! Да не тяни ты так! – давал команды Вингри.
С трудом, но двое юношей смогли затащить сеть на лодку. Вся она была полна рыбы. Это был хороший улов. Но тут подул сильный ветер, и лодку качнуло на волнах. Этель совладал со своими канатами, ведь силы у него было много. Но Сален с криком выпустил свои, и сеть наполовину ушла под воду вместе с рыбой. Вингри громко выругался и стремительным движением рук поймал канаты, которые все были в крови. Лодку качнуло ещё раз, только уже не от ветра. В воде Вингри увидел чёрную тень.
– Акула! – коротко крикнул старый моряк.
Акула плавала под их лодкой кругами и лакомилась пойманной рыбой. Он рвала сеть своими бритвенно-острыми зубами и тянула её на дно. Вингри покрепче перехватил канаты и принялся бороться с рыбиной. Так продолжалось ещё несколько минут, пока акула вдоволь не насытилась и не уплыла обратно в море, оставив рыбаков с порванной сетью. Вингри застыл, как громом поражённый, а сыновья лишь молчали, не зная, чем утешить отца.
Однако не из-за порванной сети Вингри застыл. Всё его тело напряглось, а глаза предательски расширились. Он смотрел на свои руки, измазанные кровью, на содранные раны, оставленные канатами, и мириады мыслей пролетели в его голове. В один момент Вингри вспомнил всё то, что так старался забыть. Он вспомнил скалы-рифы, он вспомнил могучие шторма и капитана, кто ушёл на дно морское вместе с кораблём, он вспомнил и дикий остров, и ужасных чудовищ, что там обитали. Он вспомнил всё. А причина тому была в том, что из ран на руке сочилась кровь, если эту слизь можно назвать кровью, совершенно не красного цвета. Она была голубой. Страх, первобытный страх зародился в душе Вингри. Его лицо отражалось в морской воде и казалось ему совершенно чужим, чуждым и отрешённым. Он видел самого себя, но при этом это был кто-то совершенно иной. Это был рыболюд. С нечленораздельным воплем Вингри ударил кулаком по отражению, и оно скрылось под водой, напоследок исказившись в ужасающем подобии улыбки.
– Отец! – в один голос позвали его сыновья.
Они видели, что отец их не окликается на их голоса, что с ним происходит что-то странное. Это пугало их.
А Вингри тем временем смыл “кровь” с рук и глубоко задышал. Постепенно он успокоился и повернулся к своим сыновьям. Лицо его было мрачнее тучи, а глаза таили в своей глубине нечто безумное.
– Всё в порядке, – тихо, еле слышно, ответил он.
– Отец, не переживай так, – обратился к нему Этель. – Рыба от нас никуда не денется. Не пропадёт же она из всего моря? А сеть мы подлатаем – будет как новая.
– Да, – в такт ему закивал Сален.
– Что же… – громко выдохнув, откликнулся Вингри. – Ничего не поделаешь. Сети порваны, но сколько-то рыбы мы всё же поймали. Возвращаемся домой, пока к нам не пожаловал на бесплатный пир другой морской хищник.
Так они в полной тишине возвратились домой. Дети принялись управляться с хозяйством, а Вингри уединился в небольшом саду, что рос у него во дворе. Сален рассказал о случившимся матери, и та не стала тревожить своего мужа, посчитав, что тому нужно время, чтобы успокоиться. Вместо расспросов она стала чистить пойманную рыбу.
Тем же вечером ветер с моря нагнал кустистые тучи. Началась гроза столь сильная, что гнула деревья. Дождь барабанил по крыше, вода проникала сквозь худые доски и капала на пол. Вся семья сидела у разожжённой печи и пережидала непогоду за мелкой работой. Дети возились с сетями, а жена кашеварила. Вингри же сидел молча и вслушивался в шум дождя. Страшные мысли витали в его голове, и он никак не мог от них избавиться. В барабанной дроби воды ему слышался ужасный напев рыболюдов, как будто бы они собрались вокруг его дома, взяли его в осаду, и изводили своими булькающими голосами. С тех ужасных времён прошло двадцать лет. Вингри многое за это время забыл, но теперь все старые страхи вновь всколыхнули его измождённую душу. Он вспомнил всё, всё, что происходило с ним на острове. Все эти обелиски, всю каторгу в плену у рыболюдов. И своих друзей, которые поддались на уговоры чудовищ. И чем больше усиливался дождь, тем отчётливее звучали голоса в голове. Они пели и смеялись над Вингри. Пели о морской пучине, о неотвратимости бытия, о первозданной Тьме. Они смеялись над его тщедушными попытками всё забыть, выкинуть весь этот адский хорал из головы. Но всё было тщетно.