Пули отливают из ненависти
Шрифт:
«Кранты!» – успел подумать Игорь. И тут же какая-то неведомая сила отбросила его в сторону.
Ему понадобилось не больше двух секунд, чтобы привести в норму зрение. И первое, что он увидел, был пистолет, ствол которого еще курился дымком. Оружие валялось на полу, в каком-то метре от него. Не задумываясь, Михайлов перекатился по полу и накрыл пистолет своим телом. И только потом попытался оглядеться.
Чуть в стороне опоновцы «играли в футбол» Кожуховым. Если проще, то старательно обрабатывали торс и ноги убийцы башмаками и прикладами автоматов.
– Отфтафить! – Игорю казалось, что он кричит. На самом же деле он просто хрипел, шлепая разбитыми губами.
– Прекратить! – В широко открытых дверях возник немного сутуловатый силуэт Лунева. – Немедленно прекратить!
Опоновцы тут же занялись своей непосредственной работой. Кто-то надел на запястья Кожухова наручники, кто-то завернул пиджак на голову, двое, подхватив убийцу под руки, поставили его на ноги.
«Все кончилось…» – как-то отстраненно подумал Михайлов. Медленно, с трудом, тяжело опираясь на руки, он сел на полу. Недоумевающе покосился на лежащий – теперь уже рядом с ним – пистолет.
– Игорь, ты как, живой?! – Близко, перед самым лицом – встревоженные глаза Лунева.
– Фсе нофмально… – с трудом ответил Игорь.
– Ага, нормально! – зло прокомментировал кто-то из бойцов. – Вон как этот гад его ухандошил! Губы-вареники, носяра, по ходу, сломан… А мы этого ублюдка, что, конфетками кормить будем?!
– Если понадобится для дела – будем! – жестко ответил Лунев.
– Ему – мофно… – зачем-то сказал Игорь, хотя говорить было очень больно. – Им фсем – мофно… Нам – нет. Потому фто мы – не они…
– Глубокомысленное замечание, коллега! – Лунев опять говорил в своей привычной, немного насмешливой манере. – Этого… – Следователь кивнул на Кожухова. – …В машину! И скажите доктору, что есть тут для них клиент!
– Ща сделаем! – бросил кто-то из опоновцев.
Громко топоча ногами, они поволокли задержанного в коридор. Игорь и Лунев остались вдвоем.
– Поднимайтесь, коллега, – Михайлов увидел перед собой открытую ладонь приятеля. – У меня складывается такое впечатление, что на стуле вам будет удобнее…
С помощью следователя Игорь встал на ноги. Но на стул садиться не стал, хотя его немного покачивало. Провел языком по губам – больно. И опухли здорово. Саднила переносица…
– Фто я маме скафу? – жалобно спросил оперативник у Лунева.
– Кому?! – растерялся следователь.
– Маме… Она фэ… – Игорь сокрушенно махнул рукой и чуть было не упал. Стоящий рядом Лунев вовремя его поддержал. И уточнил:
– Маме?
– Маме, – подтвердил Игорь.
– Маме! – Андрей начинал хихикать. – Он боится мамы!
– Да иди ты! – Игорь и сам невольно усмехнулся.
– Маме! – хихиканье Лунева постепенно переходило в хохот. И Михайлов сам чувствовал, что не может удержаться от смеха. Он прекрасно понимал, что это – «отходняк», последствия пережитого стресса и нервного напряжения, что это – ненормально, что-то сродни истерике. Но ничего не мог с собой поделать – хохотал, кривя лицо от боли в губах и носу.
– Где раненый? – послышался уверенный, деловитый голос. На пороге кабинета стояла женщина, врач со «Скорой».
– Раненый! – сквозь хохот выговорил Лунев. – Раненый красноармеец!
– На колчаковском фронте! – вторил ему, захлебываясь от смеха, Игорь.
«Правильно говорят, – думала врач, наблюдая более чем странную картину. – В полиции работают одни дебилы… Нормальный человек так вести себя не будет».
Вместо эпилога
Конечно, некстати, но… Мэр Красногорска, Фонтан Фонтаныч Потрошков, отложив на некоторое время проталкивание любимого родственника Чернова на хлебное теплое место, все же внес свой скромный вклад в борьбу с мировым экономическим кризисом: развел-таки в Красногорске пальмы! Правда, капризные теплолюбивые растения жить в вольной сибирской земле не возжелали, и службе городского озеленения приходилось держать их в специальных кадках, выставляя на улицы с окончанием холодов и убирая в оранжерею с приближением зимы. Но зато все короткое сибирское лето экзотические деревья радовали глаз горожан, поднимали им настроение и подталкивали к неуклонному увеличению всего, чего только можно, в два, в три, а местами – и в десятки раз.
А вот с бабуинами и гамадрилами не сложилось. Неблагодарные твари не захотели жить на любовно взращенных мэром пальмах и своим безмятежным и довольным видом способствовать построению суверенной демократии, правового государства и укреплению вертикали власти – разбежались, затерявшись в лабиринте городских улиц, сразу же по прибытии на красногорскую землю. Поговаривают, что органично влились в ряды бомжей, пополнив население чердаков, подвалов и городской свалки.
Впрочем, может, врут люди? Как и у всякого успешного управленца и твердого хозяйственника, у Фонтана Фонтаныча много недоброжелателей, стремящихся опорочить любое важное и значимое начинание…