Пуля для контролера
Шрифт:
9. Ой, посмотрите, кто к нам колеса катит!
Тимофей Ковальский
— Эй, сталкер, а ну-ка притормози! Разговор есть!
Психи, подумал Ковальский. Умные люди сами выходят навстречу, показывают, что настроены миролюбиво, и только после этого начинают разговор. А те, кто пытается тебе командовать из укрытия, да еще требуют, чтобы ты остановился, очевидно, для того чтобы в тебя было легче прицелиться, просто психи, возможно — новички, и в любом случае —
Причем подумал он это, уже упав на землю и перекатываясь в сторону, под защиту кустов. И вовремя, кстати говоря. Автоматная очередь тотчас вспорола землю, где он только что находился, и не будь переката, судьба его могла оказаться печальна. Тяжело жить, смахивая по количеству дырок в теле на дуршлаг.
— Точно психи, — пробормотал Тимофей. — Старый якорь им в афедрон.
Он уже знал, что противников по крайней мере трое. А еще было понятно, что им, для того чтобы его прищучить, надо было расположить одного стрелка на другой стороне тропы. Сделай они так и начни стрелять на полминуты раньше, без всяких там криков и попыток его остановить, запросто могли положить. А сейчас… это сделать будет несколько труднее. И вообще при таком раскладе возможны совершенно разные варианты. Главное, не зависать на одном месте надолго. И учитывать возможные аномалии.
Привстав, Тимофей метнулся за ствол старой яблони, толстый и, кажется, уже поклеванный пулями. Кто-то за ним до него прятался от обстрела. Что ж, старая яблоня послужит еще раз. Должен ствол ее защитить, дать ему несколько мгновений для того чтобы приготовиться к отпору.
Он прижался к стволу спиной и услышал, почти почувствовал, как по нему бьют пули. Судя по звуку, стреляли из какой-то пукалки. Что-то вроде пистолета-пулемета. Скорострельность они, конечно, давали, но вот ни на какую пробивную силу не стоило и рассчитывать. Также не стоило упоминать о точности. А скорострельность в руках лоха — только излишний расход патронов. И совершенно никакого результата.
То ли дело старый, добрый АК-74. Сдернул с плеча, снял с предохранителя, клацнул затвором, и вот — извольте бриться. Теперь можно повоевать, особенно если участь, что у него аж целых четыре запасных магазина. Причем, на худой конец, за поясом есть еще пистолетик ТТ, тоже не новый, но надежный и проверенный. К нему имелось пять магазинов на восемь патронов, которые лежали в наружном кармане вещмешка. Далековато. Если дойдет до стрельбы из пистолета, то пока отстегнешь карман, пока вытащишь…
Слушая, как пули с каким-то мясным звуком вонзаются в ствол яблони, Тимофей прекрасно понимал, что происходит. Один из бандитов, а то, что это они, не вызывает сомнений, подавляет его огнем, не дает высунуть из-за ствола нос. В это время остальные двое обходят с боков, для того чтобы вернее снять.
Вот только, пока это произойдет, он уже успеет кое-что произвести.
Скинув вещмешок, Ковальский отстегнул клапан кармана, вытащил и рассовал по карманам обоймы. Еще в кармане лежала завернутая в старую портянку граната «лимонка». Сунувшись было за ней, Тимофей на секунду замер.
Ну, в самом деле, всего три противника-лоха. Что это за
Он все-таки схватил гранату, осторожно выпутал ее из портянки и пристроил в карман, из которого, конечно, пришлось переложить обоймы. Вся эта возня заняла на пару секунд больше времени, чем он рассчитывал. Результат был предсказуем. На этот раз две пули вонзились в ствол рядом с его головой.
Ага, обошли-таки. Шустрые, хоть и лохи.
Кинув на землю вещмешок и тут же о нем забыв, Тимофей резко метнулся из-за ствола в сторону ближайшей ложбинки. Ее он приметил еще когда бежал к яблоне. Очень ложбинка выглядела неплохо — в плане того, чтобы, используя ее, попытаться поиграть с противником в кошки-мышки.
Хорошо бы кого-нибудь из этой лихой троицы срезать, подумал Тимофей, упав на дно ложбинки. Меньше противников. Опять же прыти это у оставшихся поубавит.
Не теряя время, он закинул автомат на спину, вскочил на четвереньки и в бешеном темпе двинулся в ту сторону, в которой был стрелок с тарахтелкой, все еще обстреливающий ствол яблони. Он, кажется, так и не понял, что дичь ускользнула.
Ну и кретин!
— Эй, сталкер, попутали мы! Давай, не обижайся. Поговорим! — Это кричал бандит, заходивший слева.
Уж молчал бы, животное. Кто в такое поверит? А вот в то, что ты пытаешься купить меня, как ребенка, — запросто, думал Тимофей.
Бежать по ложбинке на четвереньках было не сахар. Руки нещадно кололи какие-то сучки, куски дерева, автомат колотил по спине, причем немилосердно, подсумки садили по коленям. Он терпел. Теперь от того, как далеко он успеет пробежать, зависит многое, если не все.
Тимофей знал, что сейчас те двое, которые обходили его с боков, тоже как можно быстрее продвигаются к ложбине. Они наверняка сообразили, что в ней он будет как на ладони. Главное, знают ли они, в каком направлении он ползет? Лохи решат, что он дунул от них прочь, и попытаются догнать, устроят гон. Те, кто поопытнее, поймут, что он пытается зайти к ним в тыл, и попытаются его перехватить. Стреляя с краев ложбинки, они будут почти не видны, а он в это время окажется как на ладони.
Расстояние. Чем оно между ними больше, тем лучше.
Он отчаянно работал руками и ногами, а потом наступил момент, когда Ковальский понял, что время вышло, и тогда, сдернув со спины автомат, он повернулся лицом в ту сторону, откуда полз, и, прижавшись всем телом к склону ложбинки, стал выглядывать противника.
Выглядел. Причем как раз тогда, когда рассчитывал. Шагах в тридцати от него над краем усыпанного прелой листвой земляного откоса показалась голова. Причем смотрела она чуть ли не прямо на него. И это значило, что по крайней мере один из бандитов не такой уж лох. Он правильно определил суть его маневра. Ну, может, только не оценил прыти. В любом случае самый удачный вариант, при котором противники, не обнаружив его в ложбине, воображают, будто он удирает со всех лопаток, и кидаются в погоню, открывая тыл, давая возможность стрелять им в спины, не прокатит.