Пуля для невесты. На карусели чувств
Шрифт:
— Прости, — пробормотал он. — Я не хотел.
Из-за повышенного внимания к разворачивающейся перед глазами мужчин сцене, каждое слово Иллариона было слишком хорошо слышно. Казалось, воины даже дыхание затаили в ожидании «хлеба и зрелищ».
Звонкая пощечина послужила более чем красноречивым ответом Ады.
Поддерживая Катю, Егор поднялся, готовясь, если придется, удержать друга от взрыва ярости.
Не пришлось.
Илларион лишь сузил глаза, да стиснул кулаки до хруста в костяшках. Он молча стерпел освистывания воинов и не сдвинулся с места, наблюдая, как девушка
Внезапное веселье прекратилось так же быстро, как и началось.
Воины вернулись к угнетающей реальности. Вспышка расслабленности исчезла. Впереди предстояло разобраться с кентаврами, помочь раненым и… достойно похоронить почивших товарищей. Орден редко терпел потери, но и он не был застрахован от дани, которую приходилось платить смерти, когда она стучалась в дверь.
Представив обряд прощания, который Егору вскоре придется провести во дворе особняка, чтобы по всем правилам проводить братьев в последнее путешествие, мужчина содрогнулся. Сколько бы сражений не оказалось записано на его счету, сколько побед и свершений, а к неизбежным утратам он все равно не смог привыкнуть.
— О, Господи, — всхлипнула в его руках Катя. — Именно он… умрет?!
Проследив за взглядом девушки, мужчина выругался сквозь зубы. Трое воинов, аккуратно взяв раненого Петра за руки и ноги, спешили перенести его в особняк. Илларион деловито руководил процессом. Друг уже принял привычный облик. Ничего в нем не напоминало о том буйстве эмоций, которому они все здесь стали нечаянными свидетелями.
— На сегодня смертей хватит.
Егору пришлось призвать все свое благоразумие, чтобы не напугать Катю вспышкой злобы, что обожгла солнечное сплетение. Главе ордена не пристало так сильно отвлекаться чем-либо или кем-либо. Особенно в подобных обстоятельствах! Да еще и на человека!
Вместо того, чтобы обеспокоиться состоянием друга, принявшего предназначавшийся Егору удар на себя, мужчина стал нянчиться с девчонкой! Если бы его отец все еще был жив, то обязательно указал бы на подобные оплошности в поведении главы ордена, пристыдил бы.
Тесные объятия, в которых все еще сжимал Катерину, больше не дарили должного успокоения. Слабость, что Егор себе позволил, казалась ему ядом, разрушающим все, чему так долго учился мужчина.
— Это я виновата, — прошептала девушка, словно услышав его мысли.
Будь Егор чуточку посильнее, отпрянул бы от той, что запустила в нем такие пугающие изменения. Надавил бы на больную точку, которую девушка так доверчиво обнажила перед ним. Прогнал бы. И на этот раз, в нем жила уверенность, Катя не стала бы возвращаться…
Но Егор не последовал «правильному» сценарию.
— В чем ты виновата?
Мужчина думал, что сильнее побледнеть уже некуда, но она это сделала.
— В том, что случилось с Петром, — у Кати стал дрожать подбородок от едва сдерживаемых слез. Ее ранимый вид мог разжалобить и камень. Егор камнем не был. — Если бы я тебя не отвлекла… Чем я только думала, прибежав и став кричать?!
Она попыталась вырваться из кольца рук мужчины,
— Да кого я обманываю?! — взбрыкнула девушка. — Я вообще не думала! Просто…
— Просто?
— Просто чувствовала, что должна добраться сюда поскорее, — совсем еле слышно поделилась Катерина.
Еще несколько минут назад Егор бы воспользовался случаем, отругал девушку за безрассудство, что на поле боя становится обязательным спутником смерти. Но сейчас в его груди разрастался незнаемый ранее цветок хрупкой нежности.
К тому же даже будь он слепцом и глупцом одновременно, смог бы понять очевидное. Мантикора, что вновь притаилась внутри и больше не подавала признаков тесной связи с хозяином, среагировала на непосредственную опасность… для Кати.
Не появись девушка здесь, не подставься под удар, Егор не знал, какой исход сражения их ожидал бы. Давать какие-либо гарантии на успех он не стал бы. Слишком все оказалось запутанно и ново. Проклятие Гекаты, невыносимая тяга к человеческой девушке, реакция стража на нее — все смешалось в тугой клубок противоречий. Эта территория была для Егора неизведанной, поэтому спешить с какими-либо выводами он не хотел.
— Ты не сделала ничего плохого, — мужчина предпринял попытку успокоить Катю. Конечно, он не мог поделиться с ней размышлениями, да и под пытками не признался бы, что девушка смогла пробудить невиданную ранее мощь в нем, преломив ход сражения. Но решительно желал и попытался стереть этот затравленный вид с ее лица: — Если кто и виноват, то только я. Потому что не предусмотрел всего.
Катя промолчала.
Если бы спорила, у Егора появился бы шанс попытаться подыскать необходимые контраргументы для убеждения, что-либо придумать. С задумчивостью же Катерины он совершенно не знал, что делать. Радовало одно — глаза девушки больше не выглядели влажными, угроза рыданий отступила.
Ненадолго оставив Катю у живой ограды лабиринта, он поспешил переговорить с Хавэром. Предводитель кентавров казался одержимым идеей отыскать отступников среди собственного клана. С какими предложениями Егор ни выступал — кентавр остался стоять на своем. В итоге пришлось уступить и отдать Хавэру вольную забрать предателей для допроса.
Он был взволнован произошедшим не меньше главы ордена, а то, казалось, и гораздо больше. Ведь это перед его носом создали заговор, нарушающий правила мирного договора, которому столетия жизни следовали кентавры, поколение за поколением.
Уважая право на месть, Егор согласился предоставить Хавэру необходимое время для разбирательств. Интересующие его ответы он сможет получить и от кентавра, поведение которого стало вызывать еще большую уверенность в его непричастности к отступникам.
Повторного нападения Теней Егор не боялся. Был уверен, что дважды за одну ночь такого не повторится. Слишком сильный удар нанес тьме его страж. Даже ей необходимо время на восстановление сил.
Отправив оставшихся воинов в особняк для проверки Илларионом, мужчина поспешил следом. Усталости или слабости он совершенно не чувствовал. Лишь нездоровое любопытство и желание быть поближе к девушке.