Пуля для штрафника
Шрифт:
— Разрешите, товарищ старший лейтенант… — вклинился в монолог командира Евменов. — Только мне, чтобы семафорить, флажки нужны. Красные…
— Здрасьте, приехали, — разозлился ротный. — Где я тебе флажки найду. Тут и так кровищи натекло до самых краев траншеи. Сам кумекай, как флажки сварганить…
Флажки мастерили тут же. Евменов достал из вещмешка запасную нательную рубаху, аккуратно, квадратами, разорвал ее пополам, привязав один лоскут к рукоятке своей саперной лопатки. Под вторую рукоятку приспособили древко того самого копья, которым закололи Бондаря.
— Ничего, белый даже лучше пойдет… — рассудил Евменов. Под грохот усиливавшегося обстрела он выбрался на склон со стороны реки. Спустившись чуть ниже, солдат выбрал площадку и без всяких пауз принялся семафорить.
— Ну что, готов, Евменов, передавать пушкарям огневую задачу? — спросил его ротный.
— Погодите, товарищ старший лейтенант… — чувствуя себя хозяином положения, рулил ситуацией Евмен. — Сначала надо связь наладить. Вот я им и передаю. «Высоту взяли. Нужна связь. Ответьте»…
— Вишь, Аникин, какие у тебя в отделении бойцы деловые, — цедил ротный.
— Уж какие остались, товарищ старший лейтенант, — не лез за словом в карман Аникин.
XIX
— Вот черт, тут еще разглядеть надо, когда отвечать начнут, — без всякой доли оптимизма выдохнул ротный. Но тут же припал к своему биноклю, жадно высматривая малейшие признаки ответного сигнала. Там, на левом берегу, продолжалось перемещение больших масс людей, подвод, техники.
— Да где им нашего Евмена увидеть, — причитал кто-то и тут же получал дружеского тычка в бок.
— Заткнись и не каркай! Тут терпение нужно…
Вот уже вся рота, прижавшись к брустверам траншеи, не обращая внимания на нескончаемую стрельбу танков, затаив дыхание, следила за левым берегом. Каждый выискивал глазами сигнальщика.
— Там, видать, и не знает никто азбуки-то… мудреная штука… — вновь раздавался нетерпеливый голос.
— Не всех по себе меряй, — вновь возражали ему в ответ. — Коли сам дремучий, так еще не значит…
Несколько минут усилия сигнальщика оставались безрезультатными. Безнадежно выдохнув, Евмен опустил руки с флажками.
— Вот черт! — выругался он. — Зря только рубашку изорвал.
— Смотрите, смотрите! — закричал один, совсем молоденький солдат, тыча пальцем в левобережье.
— Что, где, — всполошившись, прильнул к окулярам ротный.
— Вон, на самой дальней хате, по левую сторону села…
Аникин, всмотревшись, тоже заметил малюсенькую фигурку. Взобравшись на камышовую крышу, кто-то сигналил Евменову в ответ.
— Ага! — торжествующе закричал солдат. Он быстро-быстро стал размахивать своими импровизированными флажками.
— Эй, Евменов, ты что там, «Войну и мир» пересказываешь… — попытался сдержать его ротный.
— Товарищ старший лейтенант, — радостно закричал Евменов. — Докладываю: на связь вышел корректировщик огня артиллерийского дивизиона ЗИС-3. Зовут его Колян…
— Ты что, издеваешься, Евменов? — вспылил ротный. — Бегом передавай огневую задачу…
— Слушаюсь, товарищ командир…
Старший лейтенант слово в слово повторил вчерне составленную корректировку.
— Вишь, уполз с крыши-то… — завороженно проговорил кто-то из солдат.
— Так что он, загорать туда залез? — ответили ему. — Он щас бежит, задрав штаны, к своему командиру С тем, чтобы они скорей вдарили по этим проклятым фрицам, которые на нас в танках своих прут.
— А ну, все по местам! — зычно скомандовал ротный. Приказ его, подхваченный глотками оставшихся в живых и вновь назначенных из числа выживших рядовых командиров, разошелся по траншее.
XX
Танки стало уже совсем хорошо видно. Просматривались кресты на их башнях и боках, когда они маневрировали. Чуть отстав, следом за машинами шли пехотинцы. В основном это были остатки покинувших плацдарм. Им даже не дали перевести дух и опять погнали на смерть, отвоевывать потерянную высоту.
Первыми заработали пэтээровцы. Они всаживали в надвигавшиеся машины свои крупнокалиберные патроны. Но пули не причиняли танкам вреда. Судя по всему, на танках была усиленная броня, которую не пробивали «кочерыжки».
Евменов, отложив сигнальные флажки, взялся за пулемет. Его очереди одна за другой уходили в промежутки между машинами, выкашивая цепи наступавших фашистов. Но и танковые пулеметчики, и стрелки-наводчики не сидели сложа руки. Свист пуль и грохот снарядов заставлял вжиматься оборонявших захваченный плацдарм в траншеи.
И тут волна канонады, возникнув позади, за спинами удерживавшихся на Пуркарском плацдарме, накатила из-за реки, легко, как по трамплину, взобралась по пологому подъему плацдарма и, сорвавшись в полет, обрушилась на поле грохотом мощных взрывов. Снаряды легли позади машин, накрыв большую часть наступавших пехотинцев. Черная, как уголь, земля, вспучившись, опустилась обратно обезлюдившей ровной поверхностью.
Танки как раз вышли на черную полосу, которая показалась Аникину пространством вспаханной земли. Опять волна канонады, и снова вспучившаяся звуковая волна, омыв высоту плацдарма, разрешилась на поле чередой взрыBOB. На этот раз снаряды угодили прямиком в цель. У одного танка прямым попаданием свернуло башню и причудливо выгнуло ствол пушки. Второй, подброшенный взрывом, упал на бок. У третьей машины снаряд разорвался прямо перед днищем. Машину на полном ходу подняло вверх и тут же опустило в воронку стволом. Продолжая по инерции свой ход, танк затолкал орудие в грязь и так и застрял, будто страус.