Пуля уже в пути
Шрифт:
Я погладил Ксюху по тыльной стороне ладони, приободряя. Она вымученно улыбнулась уголками губ.
— Жить буду. Правда, этот гад так меня приласкал, что я думала, все внутренности наизнанку вывернутся.
— Ему еще икнется за грубость с юной леди.
— А что вообще происходит? — встрял в разговор водила, нервно затягиваясь и сыпля пепел прямо на джинсы. — Теперь проблем не оберешься.
— Что происходит, я и сам до конца не понимаю. Но где-то мы с Оксанкой перешли дорогу отчаянно крутой мафии, — рассказывать подробности я не собирался. —
Я поскреб ногтем переносицу, задумавшись на мгновение. Но выбора у меня не было.
— Гоша, у меня к тебе огромная просьба, — сказал я. — Довези мою девочку до Нижнего в целости и сохранности. А я здесь задержусь ненадолго. На людей посмотрю, себя покажу во всей красе.
— Сделаем в лучшем виде. — Он выкинул окурок в окошко. — Лишь бы такие гаишники больше не попадались по пути.
— На крайний случай будешь всем врать, что это твоя дочка.
— Я хочу с тобой, — жалобно запросилась Оксанка.
— Ни в коем случае, — как ножом отрезал я, строго взглянув на нее. — Хватит тебе в вольных стрелков играть. Твое дело учиться и учиться, как завещал великий Ленин.
— А если тебя убьют? — На глазах у нее опять навернулись слезы. — И что мне тогда делать?
— Это мы еще посмотрим! Я постараюсь не доставить им такой радости. Но если даже и так, то тебе нужно просто жить дальше. Поплачешь денек-другой и. постараешься забыть.
— Дурак ты, Филин, — тихо прошептала она, а слезы покатились горошинами по щекам. — Какой же ты дурак…
— Я к этому привык. И не реви, Ксюха. Пока я еще живой, и ничего со мной не случится. Лучше слушай внимательно. Как только приедешь в Нижний, бегом к Вадику. Все ему расскажешь и останешься у него. Да он тебя и сам никуда не отпустит. Сиди в квартире, как под домашним арестом. И чтоб ни шагу за порог, даже в школу. Вообще никуда. Поняла?
Оксанка кивнула головой, вытирая капающие слезы.
Я вытащил деньги.
— Вот вам на всякий случай. Дорога дальняя предстоит.
Отдав им все доллары, я подумал немного и добавил половину от оставшихся рублей.
— Я как-нибудь прокручусь. Не в рулетку собрался играть. У тебя ножницы есть?
Тезка встрепенулся, вынырнув из своих мыслей.
— Ножницы? Вроде бы в бардачке были. Посмотри там.
Я залез туда рукой и нашарил то, что требовалось.
— У этих паразитов, что нас ловят, есть наши с тобой приметы. Так что, Ксюха, придется тебе распрощаться с твоей шевелюрой. Парикмахер из меня неважнецкий, так что терпи. А грива потом отрастет. Поворачивайся ко мне спиной.
Сам чуть ли не обливаясь горючими слезами, я обкорнал ее длинные и густые волосы. Теперь они стали до плеч. Такую красоту испортил.
— Дай взгляну на тебя, красавица. — Я развернул ее лицом к себе и поразился произошедшей перемене. — Ну вот ты совсем не похожа на девчонку, которую ищут. Совершенно другой человек.
Она стала еще моложе, и на вид ей теперь больше тринадцати годков я бы не дал. Стрижка, правда, была ужасной, но кто на это обратит внимание!
— А теперь уезжайте. — Я поцеловал Ксюшку в мокрую щечку, но она вывернулась и, обхватив мою спину руками, крепко прижалась губами к губам.
— Все! Хватит миловаться. — Я насилу оторвал ее от себя и спрыгнул на землю. — В путь. Я надеюсь на тебя, тезка. — И захлопнул дверцу.
«КамАЗ» выбросил в небо облако дыма и, дернувшись, вырулил на трассу. Я помахал им вслед рукой. Последнее, что отпечаталось в памяти, так это печально-серые глаза Оксанки. И сама она, прильнувшая к боковому стеклу.
Я уселся в «Волгу» и, бросив автомат на сиденье рядом с собой, завел мотор. Резко развернув машину на пустынной трассе, не спеша поехал в сторону Новосибирска. Когда въехал в лес, принялся внимательно смотреть по сторонам, выискивая ответвление от трассы. Меня обогнал припозднившийся грузовик и растворился в темноте. Настроение было паскудным. Я и не думал, что расставание с Ксюшкой будет таким болезненным. И меня мучила тревога за ее судьбу.
Вскоре показалось ответвление, и я, не задумываясь, свернул. Покачиваясь на ухабах грунтовки, машина медленно, словно крадучись, втянулась под сень деревьев. Позади завозился «гаишник» и, застонав, попытался привстать.
Я нажал на тормоз и, развернувшись к нему вполоборота, вытащил из-за пояса пистолет его напарника. Его глаза были мутными, как грязная пивная бутылка. Похоже, он не совсем ясно воспринимал окружающее.
— Я же предупреждал тебя, что ты на этом свете не задержишься, — мрачно сказал я, наставив на него пушку.
Ярость клокотала у меня внутри, но внешне я оставался совершенно спокойным. Его взгляд стал более осмысленным, словно он вспомнил наконец-то события последнего часа.
— Подожди, — голос его был слабым и замогильным. — Я все тебе объясню. Я много…
— Пошел ты, — процедил я сквозь зубы и нажал на курок. — Черти тебя уже заждались.
Пистолет дважды квакнул, выбросив вспышки огня. Салон наполнился запахом сгоревших пороховых газов. А не ставший генералом сержант завалился набок, приткнувшись головой к стенке. Из уголка рта у него вытекла тоненькая струйка темной, как и его душа, крови. А на одежке, на левой стороне груди, появились две дырочки. Только не для орденов.
Небрежно сплюнув в окошко, я закурил и тронулся дальше. Через несколько минут дорога привела меня на маленькую полянку. Я остановился, заглушив мотор, и, подхватив с сиденья автомат, выбрался на свежий воздух. Докурив сигарету до конца, открыл багажник и приказал:
— Выбирайся самостоятельно, у нас в Нижнем принято самообслуживание.
Вначале оттуда показалась рука, уцепившаяся за борт, а затем свесились ноги. Ботинки на нем были совсем не ментовские. Через минуту он, с трудом перебравшись через борт, вывалился на снег.