Пункт назначения 1990. Шаман
Шрифт:
— Будет сделано, мой командарм.
Влад повертел в руках крепенький боровик, подсунул Соломону под нос и предложил с надежной:
— Найдешь?
Пес согласно гавкнул. Скоро эти двое скрылись в лесу.
— Вот и хорошо, — Вика извлекла из корзины куклу, протянула мне, — Сереж, давай начинать.
И я начал.
* * *
Куклу назвали Арев — Вера наоборот. Наша пациентка проговорила ее имя три раза, строго в соответствии
— Что было черно, станет бело…
После сами собой из меня полились слова заклятия. Я почти не заметил, как впал в транс. Я видел нити судеб. Жизнь Влада свилась с нитью Веры, и шли они вместе до самого конца. Нить Вики… В это было сложно поверить, но она тянулась к моей, пыталась поймать конец моей жизни, совсем коротенькой, почти прозрачной. Это знание я отбросил. Мне оно пока было без надобности. Только обида на несправедливую судьбу холодной искоркой застыла в сердце.
К концу заклятия Вера начала тихонько постанывать, кусать губы. Стояла она не шелохнувшись. На щеке девушки сквозь родимое пятно темными бисеринками выступила кровь. Вика промакивала ее тряпицей, стараясь не стереть мел.
Когда я полностью договорил слова, Вера всхлипнула и осела в траву, глаза ее закатились. Я успел подхватить девушку у самой земли, осторожно опустил в траву. Кукла выпала из ее рук.
Я хотел поднять, но Вика меня одернула:
— Погоди! Не вздумай.
Она смочила тряпицу льняным маслом, тщательно протерла лежащей девушке щеку. Затем накинула тряпку на куклу, подняла мотанку, не касаясь пальцами и быстрым шагом пошла к лесу. На опушке уже горел костерок. Влад подкидывал в него сухие ветки, косился на нас. Было видно, что волнуется, но подходить не рискует, боится помешать, боится что-то сделать не так.
Пес сидел рядом с ним, с интересом смотрел на пламя. Дым стелился над самой землей.
Вера открыла глаза, спросила слабым голосом:
— Уже все?
Я помог ей подняться.
— Все. Но приде…
Договорить не успел. С опушки раздался совершенно ирреальный крик, перешедший в хрип и стон.
Я рванул туда, откинул в сторону окаменевшую Вику, оттолкнул Влада.
* * *
Соломон самозабвенно выл. Вой его выворачивал душу наизнанку, доставал до самой печенки. Ему вторил из костра комок тряпья. Звуки буравчиками ввинчивались в уши, в мозг. Волнами подкатывала тошнота.
Влада чуть в стороне шумно вырвало. Вика упала на траву, заткнула ладонями уши. Вера… Что делала она, я не видел. Девушка оставалась у меня за спиной.
Костер полыхал буквально в двух шагах. До самого неба стоял столбом черный дым. Хлопья сажи летели от него прочь. Они, подобно мотылькам, стремились ко мне, но натыкались на невидимую стену, осыпались вниз, повисали на траве угольными каплями.
Я заглянул в огонь. Ткань, укрывавшая куклу, сгорела без следа. Сама мотанка дергалась
Порождение тьмы билось в огне и истошно орало. Из щеки его, испачканной сажей, сочилась кровь. Все вокруг наполняла жуть. В какой-то момент я вспомнил то, что случилось со мной в 1978. Я вспомнил Иру, черный фантом, семь бесконечных дней, наполненных страхом и отчаяньем. Мне показалось, что вот сейчас эта тварь встанет и пойдет, что будет преследовать, что…
Воспоминания были невыносимы. Я закричал, стараясь заглушить и чертов плач, и собачий вой, и собственный ужас:
— Сдохни тварь! Сдохни! Сгинь! Рассыпься без следа! Наполнись светом, лети по ветру, развейся в поле…
Слова сами возникали в голове. И мои отчаянные попытки испугать, прогнать нежданную напасть сами собой превратились в заговор. Сразу стало легче. Сразу стих крик. Сразу занялось жарким пламенем тряпичное лицо. Сразу почернела, обуглилась кукольная кровь.
Не прошло и минуты, как от куклы не осталось и следа.
Пес изумленно гавкнул и умолк. Вика уселась на траве, потрясла головой, сказал уважительно:
— Сильная ведьма ее прихватила.
— Кого? — Понял Влад.
— Ее, — девчонка указала на Веру.
— Почему? За что?
Я посмотрел на друга, как на несмышленыша.
— Влад, уж тебе-то должно быть известно, что иногда причина не нужна. В мире хватает зависти и злобы.
Он поник.
— Но в мире много хорошего и доброго!
Голос Веры показался мне лучом солнца. Чистым, светлым, согревающим. Я обернулся к ней и улыбнулся.
Она улыбнулась в ответ и закончила свою мысль:
— Вот вы все, например.
Глава 27
По телику шел Анискин. Пацаны в натянутых на головы чулках изображали Фантомасов. В комнате я был один. Лис, как проснулся, укатил в город. Влад и Вера отправились за продуктами в сельпо. Вика хлопотала на кухне. Я безуспешно пытался штудировать бабкину книгу.
В голову ничего не лезло. Неожиданно вспомнилось: «Слово надо держать». Черт, опять забыл! Я захлопнул книгу, нажал на пульте кнопку и отправился на кухню.
Вика жарила сырники. Я подумал, что тысячу лет не ел настоящих домашних сырников со сгущенкой, как делала когда-то бабушка. Девчонка почувствовала мое присутствие, повела лопатками, оглянулась.
— А, Сереж, это ты? — Она даже наедине не произносила моего настоящего имени.
Умная девочка, хорошая, преданная.
— А кому еще здесь быть? Не Пушкину же? — Шутка вышла какой-то совсем не смешной, но Вика покладисто улыбнулась.
— Садись, сейчас чайник вскипит, перекусим. У меня сырники почти готовы…
Она отвернулась к плите, принялась орудовать вилкой, переворачивая творожные кругляши на сковороде. Когда все доделала, обернулась вновь:
— Хотя нет, достань варенье и банку открой.
Наверное, мне все же хотелось оттянуть время, хотя почему? Черт его знает. Я послушно достал банку, открыл, даже вытащил из шкафа блюдце, достал ложку, установил все на столе.
Вика как раз дожарила последнюю порцию, затушила газ. Приказал: